Современная всемирная литература

Продолжение.

Начало в №116.

​

1. НЕОБХОДИМО ДАВАТЬ ВСЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

 

а) неопытный рассказчик или человек обычный, когда что-то рассказывает пропускает много очень важных для рассказа деталей и обстоятельств. В устном рассказе ничего страшного в этом нет. Собеседник, если он вращается в том же кругу знакомых, прекрастно их знает и сам, а если что и упущено, он наверстает небходимое знание путем постановки сооответствующих вопросов. И даже не стесняясь прервет рассказчика, если что не по нем или чего не понял. В письменной же речи, расчитанной на неопределенный, как принято говорить в нормативных издательских документах, круг лиц, то бишь читателей, такие упущения не восстановишь и не пополнишь.

 

К чему они приводят, покажем на примерах

 

Вот из школьного сочинения:

 

"Ленский вышел на дуэль в панталонах, они разошлись, раздался выстрел".

 

Без комментариев.

 

Эта литературная неопытность часто бросается в глаза, когда слишком скрупулезные исследователи стараются передать аутентично устное повествование.

 

ecce stella quam viderant in oriente antecedebat eos usque dum veniens staret supra ubi erat puer

[И] се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец.

2:10 videntes autem stellam gavisi sunt gaudio magno valde

10 Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою,

2:11 et intrantes domum invenerunt puerum cum Maria matre eius et procidentes adoraverunt eum et apertis thesauris suis obtulerunt ei munera aurum tus et murram

11 и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну.

2:12 et responso accepto in somnis ne redirent ad Herodem per aliam viam reversi sunt in regionem suam

12 И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою

 

В каком таком сне, волхвы могли получить откровение. Они что, принеся дары, тут же в хижине волхвов и улеглись спать? Ну что же, дорога была трудной, они могли устать и в таких обстоятельствах выбирать место для ночлега не приходится. Но сказать-то об этом было нужно.А может, они получили откровение еще до того, как отправились в путь. И это не вылезает за рамки правдоподобия, но и этот факт нужно было упамянуть. Заметим, что в данном эпизоде упрек может быть адресован скорее переводчику, чем святым авторам. В латинском тексте responso accepto in somnis т. н. отмороженный творительный — обстоятельственный оборот, напрямую не связанный с текстом. "Работая в издательстве, произошло солнечное затмение" — по-русски неграмотно, а по-латински, английски, французски так вполне нормально.

 

Еще один пример

 

La nuit, dans le silence en noir de nos demeures,
Béquilles et bâtons qui se cognent, là-bas;
Montant et dévalant les escaliers des heures,
Les horloges, avec leurs pas

 

Ночью, в молчании черном, где тени бесшумные бродят, --
Стук костыля, деревянной ноги.
Это по лестнице времени всходят и сходят
Часы, это их шаги!

 

Вы можете понять с ходу, о чем речь в этом стихотворении? Тогда мой вам респект, автор этого не разумеет. Замечу только, что это самая первая строфа, а не текст, вырванный из середины. Правда, то что речь идет о часах, не тех. что складываются из минут, а тех, что отмеряют время, ясно из самого названия стихотворения. Но что это за такое "молчание черное, где тени бесшумные бродят". А по-французки еще непонятнее "в молчании темноты наших жилищ".

 

из второй строфы

 

Lunes des corridors vides et blêmes,
Les horloges, avec leurs yeux

 

О, луны угрюмых, пустых коридоров:
Часы и их взгляд!

 

Поняток не становится больше. И лишь пятая строфа кое-как намеками объясняет место и время действия

 

Les horloges
Volontaires et vigilantes,
Pareilles aux vieilles servantes

 

Часы! Неутомимы, бессонны,
Вы стучите ногами служанок в больших башмаках,
Вы скользите шагами больничных сиделок

 

Описание. оказывается, относится к больнице. Но в данном примере о неопытности автора речь не идет. Здесь мы имеем дело с сознательной стилистикой. с нагнетанием таинственности и мистики, так где ее нет и в помине. Не знаю как кому, а мне подобный поэтический язык представляется ущербным.

 

б) поэтому описание будущего места действия — экспозиция — должно быть как можно более подробным. Экономии здесь не место. Лаконизм, свойственный большим мастерам, и скупость деталей, это не только результат большой работы, но и писательской опытности. Менее опытным нужно следовать немудреному принципу: чем подробнее тем лучще.

 

Вот как начинается рассказ Упита "Романтик". Человек подходит к окну и ищет, на чем можно остановить свой взгляд, отдохнуть, так сказать, душой

 

"В такие дни Микелис Майгайс не подходил к окну на улицу. Ему опротивела и эта грязная базарная площадь, и эти красные куски мяса, и эта пыль, и невыносимый запах, и тучные торговки с загорелыми щеками, которые лоснились, словно поздние румяные яблоки на солнцепеке. С самого утра он садился у единственного окошка, выходившего во двор, и нервно прислушивался, не пришел ли кто. Его чуткий нос заранее улавливал запах селедки, соленых огурцов и поросят.

 

— Тьфу! До чего прозаичен и безобразен этот мир!

 

Через выходившее во двор окно, вернее, маленькое оконце, была видна река, протекавшая сразу за забором. Медленно, лениво и бесшумно, словно полузастывший расплавленный свинец, скользила широкая лента реки. Иногда вдоль ближнего берега, покачиваясь на воде, проплывал помятый чайник или другой негодный предмет. По ту сторону поднимался крутой голый берег, на котором росла старая кривая липа. Внизу плавала стая гусей, — словно белые точки, на сером фоне берега мелькали они там целыми днями. Медленно двигался в гору одинокий проезжий, и вяло, словно нехотя, тянулась за ним желтая полоса пыли.

 

Однообразно… душно… скучно…"

 

В применении к данному рассказу речь может идти, правда, скорее не о неопытности писателя, а о характерной для горячих прибалтах обстоятельности.

 

в) в литературе нового времени как-то вошло в моду обходиться без экспозиции. Хороший писатель должен как бы работать по принципу in medias res. А все необходимые для связанного рассказа обстоятельтва вводить по ходу повествования. Неумного заблуждение. Готовое произведение может так выглядеть, но написать его без обстоятельной экспозиции, где прописать все будущие события, все характеры героев и место действия невозможно.

 

Вот как для примера работал над пьесой "Женщина с моря" (а скорее всего и над остальными своими пьесами, просто все этапы этой пьесы с указанием дат работы сохранились в черновиках писателя) Генрик Ибсен. Саму пьесу он написал за две недели: раз-два и готово. Но начал работать над тем, что будет пьеса почти за год до этого. Ибо поначалу и он сам не знал, пишет он пьесу или роман, или очерки о жизни морского курортного городка.

 

Для начала он подробно описал сам городок: его географическое положение, пейзажи, занятия жителей. Потом перешел к описанию будущих персонажей. Каждому персонажу он посвятил отдельную новеллу, и, как полагают исследователи, новеллами он хотел и ограничиться. По крайней мере, несколько новелл выглядят вполне законченными произведениями и в наше время издаются как самостоятельные вещи. А тут его попросили к открытию театрального сезона написать пьесу. И для него это не составило труда. Он уже знал досконально своих героев, всю топографию местечка. Поэтому мог начинать действие прямо с середины, вводя необходимые для понимания подробности по ходу делу. Так же пишутся и другие романы, пьесы, повести: сначала дается подробная экспозиция, все детали будущего действия, а потом все это компонуется в цельное произведение, причем детали не выдумываются на ходу. а скорее отбираются из найденных на предварительном этапе работы.

 

г) экспозиция также отстуствует в коротких рассказах и анекдотах. Это не значит, что ее нет. Просто анекдоты разыгриваются в заранее данных декорациях, хорошо известных как рассказчику, так и слушателю-читателю, и нет потому никакой необходимости специально заострять на них внимание.

 

д) обычная практика неопытного рассказчика: все, что ему приходит в голову о том и говорит. Что вижу, о том и пою. Начал про попа, а кончил про Ерему, и оттого уводит повествования в сторону излишними подробностями

 

На практике это выглядит так. Какой-нибудь писатель, и даже очень знаменитый, и даже классик, берется что-нибудь описывать, например шпиль звонницы в провинциальном городе. Но берется, так берется. Если эта звонница ему как шило в задницу не дает спокойно сидеть, то по чему бы и не описать.

 

"Колокольня Сент-Илер ... городскому виду". Прекрасно. Одни предложением описанию дается направление. А далее описывается. как колокольня "задает лицо каждому городскому виду" утром, днем и вечером.

 

Остановимся только на утре. Нам этого хватит, уверяю вас. "Из моей комнаты ... тетей Леонией" — прекрасно: конкретное событие увязывается с часом дня, о котором напоминает герою вид колокольни. Читаем дальше "и я с точностью... шторы в магазине". Тоже неплохо. Описание захватывает дополнительные обстоятельства связанные с утренними часами. Если бы она на этом и заканчивалось, нам бы не о чем было говорить и пришлось бы поискать пример в другом месте. Более того, если бы автор расширил описание, вставил там еще что-нибудь характерное для этого времени суток, скажем, прибытие 9-часового поезда. особые запахи цветов — да мало ли что, все это играло бы на руку.

 

Но не таков знаменитый писатель, его так просто не остановишь "а) пахнувшем небеленым холстом (что только утром), б) куда мама зайдет... себе на уме".

 

Где колокольня, где утренние часы, которым она давала лицо и где удачливый господин? Читатель в конце забывает, о чем писалось вначале, и вынужден снова перечитывать фразы, чтобы понять, о чем речь. У Гюго и Бальзака описания не менее пространны, но они подчинены одному ритму, объединены одним предметом и потому не кажутся избыточными.

 

Могут, конечно, сказать, что Пруст — а такова фамилия назадачливого писателя — пытается воспроизвести цепь ассоциаций, как они реально возникают в сознании человека. Что же. Может и так. Только в этой реальности ничего, кроме путаницы и бестолковщины нет, и пишущее человечество потратило нехилые усилия, чтобы в хаос бушующей вокруг нас и внутри нас фигни внести хоть какую-то осмысленность, доступную пониманию.

​

Продолжение следует.