Современная всемирная литература

В ресторан вошли двое мужчин. Определить их возвраст было трудно, для старика, бороды нет, для средных лет — осутулятся, еле ноги волочат. У одного голова как гусинное яйцо удлинненая, большая, а у другога как круглая тыква. Ни у того и другого днем, огнем не сышешь ни одного ворсинки, видимо, волосы превратились в знания и слились в книги.

Они галантно посадили друг-друга за стол в углу, выташили носовые платки, основательно, не мнясь, вытерли свои гладкие головки и глубоко, многозначително “ух”нули.

— Н-да, вот так, дорогой, — сказал один из них, облокотившись логтем на стол. — Не зря я обиделся. Это не коллоквиум, а ностоящая комедия. Но... скажу я вам, работа вашего неблагодарного ученика анти...

— Вы совершенно неправы, дорогой, — возразил другой подперев ладони в подбородок. — Его работа аксиома, да-да, аксиома. Не требует никакого доказательства.

— Дорогой, подумайте хорошенко, ведь, все, что он говорил, демагогия. Это я сказал и на дискуссии. Про апостериори и априори написано четко и ясно. То есть: апостериори — знания, полученные экспериментально путем чувственного восприятия. Идеологическая философия, особенно философия Канта различает знания до эксперимента от знаний, полученных после него. Наши знания могут быть достоверными только в том случае, если они обхвачены какими-то априорными формами, связанными разумом. Наши знания...

Продолжал другой:

— В конце-кончов возникают после эксперимента, то есть они — отражение предметов и явлений — существующых вне нашего воображения и воздействуют их на органы чувства, по этой причине не может быть никакого априорного знания.

— Вот именно, браво. А что сказал ваш бестолковый ученик? Не хочет ли он отрещать аж половину закона?

— Вы не правы, дорогой, не правы. Вы даете волю оппозиции. В результате становитесь ревизионистом, дорогой.

— Нет, дорогой друг, ошибаетесь. Выдаете себя за альтуриста и заступаетесь за какого-то аморалиста. Не помещало бы вам подумать о последствиях.

— Дорогой, я-да, знаете-ли, назвав моего ученика, в том числе и меня, аморалистом, глубоко оскорбили. Дорогой, это что — аннекция?

— Понимайте, как вам угодно. Но думается мне, вы установливаете диктат.

— Мое мнение — это ничто вашим увлечением блокадой. Вместе с гигантами вокруг вас…

— О-о, что вы имеете ввиду? Мне это казалось диспутом, но похоже дело обретает оборот. Н-да, интиуция мое подсказывало. Ошибочное мнение, ошибочное. Значить, выходит, ученик ваш идеален?

— Неправыльно будет так прямо утверждать. Но отрецать его вклад в науку будет чистейших негативизмом.

— О-о, дорогой, что вы говорите? Всем известен мой объективизм . Но ведь его работа чыстая демогогия. Поймите меня правильно, он индивудиалист.

— Не знаю, дорогой, не знаю. Его стратегия ясна. И, вообще-то, есть оригинальность. Только, похоже до вас никак не доходит. Та-ак, сказать честно, вы становитесь истеричным.

— У-у, вы преувеличиваете. По моему, вы сами предположены к психозу.

— Ха-ха-ха. Такая идея может возникнуть только вашей ваакумной голове.

— Вы меня безмерно обрадовали. Вы, дорогой, варвар. Прошу меня простить, но вы варвар!

— А вы, дорогой, хамелион. Да-да, хамелион, согласитесь. Настоящий…

— О-о, какая иденцификация! Очень оригинально! Но вы сами — тип, — вдруг один из друзей правой рукой схватился за грудь.

— А вы, дорогой, вот возмите, выпейте водички, вы демон… Э, э, что вы не будете перекусит?

— О-о, нет, лучше пойду домой… Вы злая сила…

Они направились к выходу… Сидящие в соседнем столе двое мужчин провожали их завистливым взглядом.

— Какая прелесть, какие близкие друзья! — сказал один них.