Современная всемирная литература

Окончание. Начало в №№111-114

​

1801 Гегель защищает работу на право читать лекции в университете "Предварительные тезисы диссертации об орбитах планет". Будучи полным нулем в асторономии, он ни грамма не сомневается, что может открывать там законы. На основе чисто умозрительных соображений он высказал идею, что расстояния планет до Солнца составляют ряд 1,2,3,4,9,16, тогда как астроном Тициус предлагал другой ряд 0,4,7,10,16,28, получающейся прибаление числа 4 к членам ряда 0,3,6,12,24. Гегель утверждал, что этот закон получен чисто эмпирическим путем, и потому не может быть верным. Буквально в этом же году, астрономы открыли ряд астероидов между Марсом и Юпитером. которые, как полагают современные ученые, являются осколком исчезнувшей планеты. То есть была подтверждена правота Тициуса, а не Гегель.

— Хер профессор, — шутили кто кому не лень, — не кажется ли вам, что ваша система не соответстует природе.

— Идите на хер с вашим вопросом. Тем хуже для природы, — без тени смущения отвечал Гегель.

Здесь вполне высказался его философский метод: выдвигать общие идеи, строить на них систему, а потому выводить из нее конкретные факты. Глупостей таким образом он нагородил немало. Это бы еще полбеды. Но в этом случае проявилась отвратительная черта Гегеля, которая с годами все крепла и крепла: самоуверенность. Он со своими выводами, прогнозами обсирался и многократно, но никогда ни на грамм не отступал от своей позиции, в с критиками просто переставал общаться.

В этой же работе Гегель выдвинул протопринципы своей философской системы, и первый из них звучал так: "Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения". Весьма дерзкое заявление, ибо не только в философии, но и в науке и в обыденной жизни как раз противоречие в высказывании и есть критерий заблуждения.

Вроде того, как был х. Насреддин судьем. И вот выступает перед ним истец. Насреддин слушает его слушает. Очень убедительно. "Ты, я думаю, прав," — говорит он. "Да как же прав", — не соглашается ответчик и начинает доказыват свое. "Хм", — поразмыслил Ходжа. — "Ты, я думаю, то же прав" И тут жена Насреддина отводит его в сторонку: "Послушай, я глупая женщина и ничего не понимаю. но если двое говорят прямо противоположное, то они не могут быть одновременно оба правы". — "Это надо же. Думаю, ты тоже права".

Но мысль Гегеля здесь та, что если противоречива сама действительность. то и отразить ее можно только через внутренне противоречивые понятия. Чтобы уяснить себе, что талдычит Гегель, нужно проследить его мысль в этом вопросе до конца.

Как две противоположности Гегель обращает внимание на тождество и различие. Нет абстолютного тождества и нет абсолютного различия. Даже единичная вещь не тождественна сама себе, человек в юности не тот же, кем он стал в зрелости. И вместе с тем все люди, и муждчины и женщины, в чем-то друг на друга похожи, то есть в определенном смысле тождественны.

Различие доведенное до предела есть противоположнсть. Противоречием же оно становится тогда, когда противоположности неразрывано связаны в одном и том же предемете. Человек противостоит природе, но он же ее неотъемлемая часть. Один и тот же предмет одновременно и предмет вообще, всеобщий и конкретный, единичный, любой закон природы ли, общества и идеален и реален.

Последним свойством ловко играл в своем "Капитале" Маркс. У него товар обладает одновременно и потребительской и меновой стоимостью. Рабочий, выполняя работу, занят и абстрактным и конкретным трудом и т. д.

 

1802 Совместно с Шеллингом Гегель начинает издавать "Критический журнал философии", в котором помещает и свои статьи. Очень важна пятая из статей Гегеля, размещенная в этом журнале.

В ней он трактует проблемы морали и нравственности. А что, это не один хрен, ни одно и то же? Что в лоб, что по лбу. Гегель пока только мычит в ответ. Полностью обсосал он эту проблему много позже.

А что, мораль и нравственность не тех же щей да погуще налей? Но вот Гегель то посчиталь иначе. Мораль — это моральные принципы, выработанные человечеством и закрепленные в "Моральном кодексе строителя коммунизма", моисеевых заповедях, нагорной проповеди, аналектах Конфунция...

Напротив, когда нормы морали пропущены через собственное Я, через опыт и размышления, и стали не только внешними ограничителями, но и внутренним убеждением, тогда Гегель говорит о нравственности.

Следование моральным принципам рождает моральных уродов. Внешне человек соблюдает все нравственные нормы, а по сути он лицемер и сволочь, выполнение моральных законов не сопряжено у него ни с пониманием их, ни с его собственной совестью. "Не укради". А если все вокруг воруют? "Не укради все равно". А если мои дети погибают с голоду? "Один фиг, не укради, и баста".

Но если формальное следование нормам морали рождает моральных уродов, то неуоснительное следование своему нравственному долгу рождает напротив уродов нравственных. И католики, и протестанты — все они действовали во имя своих убеждений, и шли ради них порой и на костер, а до этого похода без зазрения совести резали друг друга, и те и другие будучи убежденными в своей правоте.

Так что мораль без нравственности плоха, да и нравственность без оглядки на мораль тоже до добра не доведет
 

1807 Вышла в свет "Феноменология духа" Гегеля, в которой он пытается показать развитие сознания человека и человечества в ходе их всемирно-исторический процесс. Книга весьма богата содержанием и мыслями.

Одна из идей книги это мысль, что отдельный индивид проходит те же этапы развития, что и все человечество: рождение, детство, юность и старость. Допустим, древние греки породили такую науку как геометрия. То что у греков было предметом научных исследований сегодня является школьным предметом. От геометрии человечество перешло к механике, математике, точтно так отдельный индивид изучает эти дисциплины в старших классах и на ранних курсах в университете.

Потом настает черед более серьезных наук: ядерная физика, астрофизика — это уже зрелость человество и занятие для зрелых умов. Эту идею дополняте мысль о совпадении развития универсума — у Гегеля это абсолютная идея — и процесса познания или совпадения логического и исторического.

Вот как эта идея реализуется в законе перехода качества в количество и обратно. Сначала мир предстает познающему уму качественно как разнообразие не похожих друг на друга вещей и предметов. Постепенно он обнаруживает в этом многообразии некоторые качества, например, элементы — железо, дерево, вода и т. д., среди которых он находит базовые элементы, которые мы сегодня знаем как элементы таблицы Менделеева.

Исследуя элементы в глубь, познающий ум обнаруживает за качеством количество. Оказывается, все элементы отличаются друг от друга только атомным весом, который в свою очередь при дальнейшем исследовании есть не что иное, как количество элементарных частиц в мельчайшей частице, сохраняющей заданное качество: электронов и протонов. И получается, что, скажем, такие разные качественно разные вещества, как водород и кислород ничем кроме количества друг от друга не отличаются. У водорода 1 электрон и 1 протон, а у кислорода по 8 совершенно идетничнх протонов и электронов. Качество переходит в количество.

Но человеческое познание на этом не останавливается. Обнаруживаются связи между количеством и качеством, и уже исходя из заданного количества познающий ум устанавливет качесто, которое должно возникать при изменении количества. Это как Менделеев зная только атомные веса и валентность трех элементов, еще не открытых на тот момент — галлий, германий и скандий, — только на основе их количественных характеристик предсказал их качества. Скоро элементы были открыты и — бац — предсказания Менделеева совпали тютелька в тютельку.

То есть количество снова перешло в качество. Таких примеров из истории науки можно привести множество. Но это в процессе познания. А вот так ли шло реальное развитие универсума — материи или там абсолютной идеи? Тут сомнения остаются. свойства.
 

1812 Гегель выпустил первую и вторую часть главного своего труда "Наука логики". И скорее всего в общем это какая-то белиберда. В общем, но не в частностях. По отдельным местам чтение "Логики" просто дух захватывает (разумеется, не абсолютный, а персональный читателя). Вот есть в философии такая проблема: что есть существование и что есть действительность. Она вознакла еще в античные времена и мусолится до сих пор. Внес сюда посильный вклад и Гегель.

На первый взгляд проблема ни о чем. Все что есть в дейстительности, то и сущестует, а чего нет, то и не существует. Гегель посчитал, что можно здесь высказаться как-то позаковыристее. Сущесвованием обладает все, что есть. Существует то, что существует. А действительно то, существование чего укоренено в сущности, основано на сущности. То что существует, но не имеет сущности, то и не действительно. Или как объяснял Гегель ситуацию, когда у него не было денег: "Я существую, но я не есмь".

Пример из нашей жизни. Существуют в нашей стране классические университеты, да не только в столицах, но и в региональных центрах. Ведут набор, расположены по определенному адресу, аккредитованы по всей форме в Минестерстве образования. А вот в действительности их нет. Потому что они не укоренены в сущности.

А какова сущность классического университета? Это университет, опирающийся на изучение классических знаний. А что такое классические знания? Это знание классиков? А кто такие классики? Это классические авторы, и чтобы не задавать еще одного вопроста, дадим сразу ответ: классические авторы — это авторы писавшие на древнегреческом и латинском языке.

Штука не пустяковая. Ибо без знания антиков наука и искусства повисают в воздухе, у них нет фундамента. Приезжает, допустим, немец, говорит по-русски почти что как ты, а может и получше (я с такими много имел дела у себя в университете: родившиеся в СССР или в Германии от советских родителей, и еще не немецкие немцы, но уже и не немцы русские). Ты вставляешь в разговоре "да прорубили мы в Европу окно, как бы закрыть его". А он морщит лоб не понимает, о чем речь. "Какое окно, кто прорубил?" Потому что Пушкин для него пустой звук, он уже учил литературу по Гете. А мы не понимаем Гете.

Те же кто имеет классическое образование, отлично понимают друг друга, к какой бы национальности они не принадлежали. Гораций, гомер, Марциал у них общие. Это во-первых. Но и Архимед, Платон, Эвклид у них тоже общие, ибо люди, кончавшие классический университет, сдавали и литературных и научных авторов. Поэтому Уайльд, Гюго, Гете могли понимать физику, а Пуанкаре, Ом, Максвелл не только читали стихи, но и сами пописывали.

Это и есть классическое образование, которое дает классический университет. Хоть один наш университет, включая Московкий и С-Петербургский дает подобное образование? Да у нас не то что физики обалдуи по части лирики, а лирики по части физики. У нас два физика из разных областей говорят на разных языках. Вот и получается, что классические университеты по названию у нас существуют. а по сути нет.
 

1816 выходит второй том (третья часть) "Науки логики" Гегеля, где философ продолжает разъедать ядом парадоксов одну философскую категорию за другой. Добрался он и до коренного вопроса философии: "Что есть истина"? Ну это знают все. Истина есть соответствие понятия о предмете самому предмету. Так-то оно вроде и так. А если сам предмет не соответствует понятию о себе, то будет ли понятие о нем истиной? Ась?

Что за чушь? Чушь, говорите? А вспомните-ка про классический университет. Вот вам предмет — классический университет. У него есть адрес, аккредитация, все честь по чести. Но по сути, как мы уже где-то писали, таковым он не является. И если вы попытаетесь понять, как этот университет функционирует и поимеете правильное представление о нем. то будете ли вы обладать истиной в последней инстанции? В данном случае будет ли у вас ваше понятие о классическом университете истиной?

Таких примеров из жизни можно нашкрябать немало. Государсто называет себя демократическим. Есть выборы, парламент, разные партии, одни из которых называются оппозиционными, другие правящими. Но если присмотреться, выборы липовые, в парламент не выбирают, а назначают, роли оппозиционеров и правящей партии заранее распределены. И устройство такого государства не являет собой тайны, но поняти о демократии даже имея правильное о подобном государстве вы иметь не будете.

Проблема действительности и существования незаметно подвела Гегеля к другой проблеме — видимости и сущности. Многие историки философии даже считают это проблему центральной в философии Гегеля.

Начиная с Платона вся философия полагала. что есть внешний мир, в котором мы живем, и мир идей. Наш мир — это царство видимостей, преходящейстей. Напротив мир идей — это и есть подлинный мир, мир сущностей. Философия нового времени начиная с Ф. Бэкона решительно торпедировала этот взгляд. Теперь причину и следствие рассматривают в одном ряду, то есть причина — это непосредственное воздействие одного доступного наблюдению предмета на другой.

Понятно, что противоречие между видимым и действительным движением небесных тел, взаимодействие недоступных нашим органам чувств предметов: микроорганизмов, элементарных частиц усложняют, но принципиально не изменяют картины мира, где причина и следствие определяются непосредственным взаимодействием предметов.

Если мы видим гром и слышим молнию — или наоборот, честно говоря, автор немного подзапутался в этом вопросе, — то это вовсе не видимость, под которой кроется какая-то отличная от нее суть: в данном случае электрический разряд. Это просто наши чувства недостаточно тонки, чтобы наблюдать это явление с помощью своих пяти чувтв. Хотя оно вполне воспроизводимо в лабораторных условиях. Искра между двумя близко поднесенными друг к другу, но не соприкасающимися заряженными телами и треск — вот вам и минимолния, а в мощно обставленной лаборатории и получение настоящей молнии не проблема.

Но Гегель же полагал, что мы живем в мире видимостей, а сущности скрыты от нас и не доступны нашему непосредственному наблюдению.

Честно говоря, автор и сам не до конца разобрался с этим вопросом, но Карл Маркс эту схоластическую премудрость сумел облечь в строго научные категории политэкономии. Прав он или не прав, можно и нужно еще поспорить. Но с помощью разделения сущности и явления Маркс объясняет такие вопросы, которые иначе объяснить невозможно.

На поверхности деньги, а по сути — это капитал, на поверхности плата за труд, а по сути — это потребление рабочей силы, на поверхности прибыль, а по сути — это прибавочная стоимость. Или, как любит выражаться Маркс: прибыль — есть инобытие прибавочной стоимости. Если этого не учитывать, невозможно понять движение капитала, невозможно понять, почему капиталист, который использует в своем производстве только роботы или наваривает с торговли или трудится в банковской сфере, где пролетариат и на порог не пускают, все равно живет с прибыли, получаемой безвозмездным присвоением прибавочной стоимости. То есть за счет эксплуатации рабочего класса, с которым он никаким боком не взаимодействует

 

1823 Гегель читает курс лекций "Философия природы". Здесь он подытоживает итоги развития естественных наук и дают свои собственные прогнозы.

 

1845 Появялются "Тезисы о Фейербахе" Карла Маркса

Если не центральным, то самым популярным является 11 тезис: "Философы лишь различным образом объяснили мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его".

По поводу этого тезиса было много толков, а еще более кривотолков. И неспроста, ибо Маркс предлагает совершенно новый подход к философии. Классическая европейская философия, начиная с Платона и Аристотеля и вплоть до наших дней в центре всей философской проблематики ставила проблемы познания человеком окружающего мира. Человек по своей сути в этой концепции это человек познающий. Одни, материалисты, считали, что человек воспринимает своими чувствами окружающий мир и эти впечатления, как желудок пищу, переваривает в понятия и теории. Другие, идеалисты, в своей крайней и последовательной концепции полагали, что все идеи заложены внутри человека, а существует ли мир реально за завесой ощущений даже и судить не моги.

Всех рассудил здесь, хотя и не всех примирил, Кант. Человек черпает свои знания исключительно из внешнего мира: и здесь Кант материалист. Но он пропускает их через призму своих познавательных способностей, которые, — как допустим, зеленые очки на носу окрашивают весь мир в зеленый свет, — примешиваются к познаваемому миру, так что мы и судить не может, каков он на самом деле, ибо в отличие от зеленых очков снять свои познавательные способности человек не может. И здесь Кант идеалист.

Маркс, безусловно, материалист в этом споре, но он начисто отвергает идею о том, что человек по сути своей — это познающий человек. Человек по сути, полагает Маркс, это деятельный человек. Познание хоть и важный аспект его бытия, но не только не единственный и не главный, но даже и вообще не самостоятельный. Человек не занимается познанием как таковым. Человек — это не научный работник на окладе. Человек действует и, практически преобразуя своими действиями мир, одновременно в ходе этой деятельности и познает его.

Или как наглядно метафоризировал эту мысль Энгельс: "Чтобы узнать, каков пирог, нужно попробовать его".

Еще один важный тезис 7 (хотя они все важны):

"'религиозное чувство' само есть общественный продукт и абстрактный индивид, подвергаемый [классической европейской философией] анализу, в действительности принадлежит к определенной общественной форме".

Сказано не в бровь, а в глаз. Предшественником Маркса по 7 тезису был Гегель, изречение которого "все непосредственное опосредовано" он любил повторять и в своих произведениях, и в жизни. Классическая европейская философия, занимаясь человеком, познающим мир, крутится внутри схемы "человек — природа". Вот природа, а вот человек. И вещи и явления природы перетекают из природы в человека без его желания или при его активном содействии (по этому поводу тут существуют разные философские школы) и перевариваются им в ощущения, понятия, идеи.

Вот как, допустим, рисует процесс восприятия Кант. Человек видит условный дом, как набор линий и цветовых пятен, а также запахов и чего-нибудь еще. Его чувственность, как первая познавательная способность, обладая свойством восприимчивости, моментально предлагает ему ряд форм для связывания в единое целое различных впечатлений. Скажем, в его сознании проносятся шар, цилиндр, конус — но все они не подходят под то, чтО он видит. А вот параллелепипед подходит. На этом он и останавливается. Потом подбирает детали: размер параллелепипеда, особенности формы — разные там впадины и выпуклости. Потом так же подбирает цвет, идущие запахи, пока наконец конкретный дом не запечатлевается в его восприятии.

Все происходит совсем не так, говорит Маркс. А как? А вот как. Идет маленький человек. Он только что научился ходить, а теперь учится говорить. А рядом с ним отстукивает чечетку каблучками по асфальту и ведет его за ручку его мама. Маленький человек видит дом. "Это дом", — говорит ему мама. Рядом бежит собака. "А это собака", — говорит ему мама. И добавляет: "Она бежит". И когда человек становится взрослым и видит дом или собаку, он воспринимает их именно не через какие-то особые познавательные способности, а именно через призму этих маминых пояснений. Более того, когда он видит нечто незнакомое, напоминающее дом, или собаку, он и на них смотрит глазами своего детства и маминых уроков и говорит себе: "Хоть и похоже, но это не дом", "Хоть и бежит, и даже останавливается и поднимает заднюю лапу, но это не собака".

А мама его сама в свою очередь получила эти представления от своей мамы, и так до начала веков. И таким образом в маминых пояснениях концентрируется весь не одно тысячелетний опыт человечества.

Соответственно, и думая о боге, человек приносит в свои думки эти вынесенные из земного опыта представления и говорит: "бог это президент", "бог издает законы, которым люди должны подчиняться"...

Разумеется, такая постановка проблемы не отменяет вопроса о том, как происходит само восприятие, как именно видит этот маленький человек. Но вопрос этот, настаивает Маркс, хотя и очень сложный, однако вопрос отнюдь не философский, а сугубо научный. Маркс, скорее всего, не интересовался физиологией, а как раз в то время, когда он писал свой "Капитал", исследования в этой области забабахал наш Сеченов. (Маркс для нас, разумеется, не икона, поэтому добавим, что хотя Сеченов как и его последователи, был и экспериментатором мощным и научным теоретиком нехилым, но без философской постановки проблемы он вряд ли подошел бы к своим исследованиям. Так что сбрасывать Канта с корабля современности пока рановато).

В продолжение 7-го тезиса следует 8-ой:

"Общественная жизнь по существу является практической. Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики".

Вспомним 8-й тезис: человек познает мир в ходе практической, и даже предметной деятельности. Причем не как Робинзон Крузо, а как член человеческого сообщества, то есть вместе со своими родственниками, друзьями и соседями и против и вопреки своим врагам и недоброжелателям. Поэтому человеку противостоит не природа, а созданный им же самим, как членом человеческого сообщества мир. Он ходит, говорит, живет, действует не в лоне какой-то надуманной природы, а в мире созданных человеческим трудом предметов. И что очень важно подчеркнуть — выработанным в ходе этого труда общественных отношений.

В предметах труда, как-то заметил Маркс, отражена вся чувственная история человечества.

В какой-нибудь простой шариковой ручке воплощены мысли и достижения не одного человеческого поколения. "Наконечник шариковой ручки состоит из трубки (из меди, нейзильбера, стали или др.), одним концом входящей в стержень, и маленького металлического шарика, размещённого с небольшим зазором в другом конце трубки так, что один его конец выступает из трубки. Для достижения износоустойчивости шарики изготавливают из твёрдого материала, например, из стали или карбида вольфрама, а сферической формы добиваются шлифованием с использованием алмазной пасты или другими методами.. Вязкость и плотность чернил должны быть такими, чтобы чернила не вытекали (были густыми) из стержня ни с открытого конца, ни через зазор между трубкой и шариком, прилипали к последнему и переносились на бумагу, к тому же чернила должны достаточно быстро сохнуть на бумаге, поэтому чернила для шариковых авторучек (чернильная паста) создаются на масляной основе с добавлением пигментов или красителей для придания им различных цветов. За счёт простоты конструкции шариковые ручки дёшевы и широко распространены".

Карбид вольфрама, красители, шлифование — сколько предметов и производственных операций должны были придумать люди, чтобы сделать появление шариковой ручки возможным.

Но не только материальные предметы, но и способы освоения мира, познания совершаются в формах, выработанных человечеством. Вот человек, скажем, не спит всю ночь, мучается и невольно в его душе рождаются стихи. Но стихи, как способ выражения чувств, метрика, строфика, метафоризм — все эти формы выработаны и отработаны предшествующими поколениями, так что сегодня не самый не самый умный и талантливый пацан, может изливаться на бумаге (компьютер, думаю, не подойдет) похлеще, чем Ломоносов или Тредиаковский, которые хотя и обладали гораздо большими поэтическими способностями. но словами ворочали как глыбами.

И даже сама природа создана человеком в ходе его практической деятельности. "Человек предписывает законы природе", — как-то проницательно заметил Кант. Эта мысль может показаться парадоксально-параноидальной. Что люди придумали и сделали, землю, моря, звезды? Ни в коем случае. Просто люди отвоевали себе место у окружающего пространства и времени и обозначили то, что находится за его пределами природой. А потом противопостали свой обжитый мир этой ставшей для них вовне природе. Грубо говоря, люди придумали лес из скопления отдельных деревьев и кустарников, а обилие соленой воды определили как океан, проитивопоставив ему сушу, на которой они обитают

 

1867 Выходит 1-й том "Капитала" К. Маркса. Пожалуй, это единственный пример (частично также эволюционная теория Дарвина), когда диалектический метод, разработанный Гегелем в тепличных условиях философских кабинетов, с успехом применяетя в науке.

Маркс сумел построить систему понятий исходя из реального исторического процесса, то есть историческое у него полностью совпадает с логическим. Исходным понятием "Капитала" является товар. И в истории экономических отношений сначала появляется товар как продукт обмена. На этой стадии товарного обмена так и застряли его прешественники Адам Смит и Давид Рикардо.

Маркс же показывает. что товарный обмен неизменно приводит к появлению денег, как товарного эквивалента. И в истории, насколько дают возможность судить источники, вслед за товарным обменом следует появление денег и денежного обращения.

Денежное обращение, как в истории человечества, это уже на памяти нескольких последних столетий, так и в последовательности изложения своей теории Марксом, порождает капитал, а последний прибавочную стоимость, прибыль и прочие прелести свободной конкуренции и рыночных отношений.

Всякая наука только тогда чего-нибудь стоит, когда она позволяет прогнозировать доступные проверке результаты. А наше время буквально лопается от сбывшихся предсказаний Маркса. Он предсказал неизбежность глобализации, хотя такого термина и не употреблял. Вот его резоны:

1) капиталистическое воспроизводство — это было, правда, показано уже в 3-м томе — может быть только расширяющимся. Значит, и рынки должны быть расширяющимися. А этому противопоказаны национальные границы

2) прибыль и прибавочная стоимость — это одно и то же ("прибыль есть инобытие прибавочной стоимости"). А прибавочная стоимость идет от эксплуатации рабочей силы. И чем дешевле рабочая сила, тем выше прибыль. Сегодня рабочая сила намного дешевле в странах третьего мира, чем в развитых: поэтому капитал и ринулся туда, несмотря на права человека и всеобщую гуманизацию, выжимая ради дешевых айфонов последние соки из негров, китайцев, индусов... Если рабочая сила подешевеет в ныне развитых странах, то капитал вернется туда

3) сам мобильный характер денег позволяет их мотать туда-сюда, где выгоднее приложение капитала и получение прибыли.

И эти же факторы делают неизбежной гибель капиталистического прозводства, основанного на свободной конкуренции и рыночных отношениях. Ибо как ни расширяй рынки, рано или поздно они расширятся до размеров всего мира, что уже и произошло. Как не ищи наиболее дешевой рабочей силы, но единое экономическое пространство выранивает условия существования работников в разных странах и тем самым ставит пределы мотанию производства туда-сюда, обратно — тебе и мне приятно.

Приближает грядущую гибель капитализма и научно-технический прогресс и развитие высоких технологий, что также показал Карл Маркс. В самом деле, чем больше заменяется ручной труд машинным, чем производительнее становится труд отдельного человека, тем меньше требуется рабочей силы для обслуживания техники. А именно рабочая сила, точнее безвозмедное потребление ее в процесс производства, и является единственным источником прибавочной стоимости и прибыли.

Поэтому в наше время норма прибыли резко упала по сравнению с предшествующими двумя веками. Какое-то время падение нормы прибыли может компенсироваться ее массой, но и этот источник не бесконечен. И когда производство будет в идеале полностью автоматизированным — что в общем-то и не совсем утопия — прибыли неоткуда будет взяться вообще. И капитализму придет неизбежный кирдык.

Правда, вот с выводом Маркса насчет его замены на более прогрессивный и человечный социализм, можно и поспорить. По крайней мере, в наше время капитализм трансфомируется скорее в нечто вроде неофеодализма и даже нового рабовладельческого способа производства, когда богатые обирают бедных не в рамках свободного рынка, а прямым силовым перераспределением жизненных благ в свою пользу.

Отсюда и расцветающие ныне, как поганки после дождя, внеэкономические рычаги распределния и сохранения богатства. Тут тебе и авторское право (в широком смысле слова, то есть собственно говоря авторское право, патенты, лицензирование), тут тебе и квотирование, введение пошлин, ругулирование финансовых потоков, тут тебе и идея золотого миллиарда. А для особо непоняливых экономические санкции, ковровые бомбардировки, строитиельство на пути захотевших попасть в золотой миллиард проволчных заграждение или выставление заградительных отрядов из ливийский головорезом или турецких башибузуков

 

1908 Ленин, до тех пор незамеченный в предосудительных связях с философией начинает публиковать выпусками философский труд "Материализм и эмпириокритицизм". И здесь Ильич опредлелил главный пункт философской проблематики на злобу того дня. Он пролегал по вопросу о материи. Ленин дал ясное и четкое ее определение. "Материя — это философская категория для определения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его,которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них". Нам бы хотелось обратить на первую часть этого определения: а именно, "материя есть философская категория". В другом месте Ленин с сочувствием цитирует Фейербаха "материя — это абстракция".

Или выражаясь более продвинутым языком, материя — это субстанция. Если убрать из определения субстанцию, то материя сведется к совокупности случайных материальных тел, которые то возникают. то исчезают. А раз так, то ни о какой закономерности материального мира, а тем более общественных отношений и говорить не приходится. И само собой все слова об исторической неизбежности пролетарской революции и коммунистического общества обращаются в пыль под солнцем.

Это-то Ленин понял, и бил в эту точку наверняка и наотмашь.

Не знаю, но к великим философским творениям "Материализм и эмпириокритицизм" отнести трудно. И все же Ленин основательно вскрыл слабости своих оппонентов. Главное, он показал, что все эти новомодные философские навороты никакого значимого слова в филофии не несут, а тупо скрывают за путаницей мудреных терминов то, что еще за 200 лет до них ясно и однозначно высказал Беркли. А Беркли уже отстегали по полной программе и Маркс, и Фейербах, и... да-да не удивляйтесь... и Кант. Так что материя никуда не исчезла, а материализм не уничтожен, а здоров и процветает, и еще простудится на похоронах всех современных экзистенциалистов, позитивистов, прагматиков и т. д.

Также Ленин очень весомо и едко обругал крупных ученых и физиков, которые наоткрывав разные радиоактивности и хромосомы с кривизной пространства, совершенно ошалели от своих открытий и благим матом завопили, что материя исчезла. Не материя исчезла, заверил их Ленин, а приказал долго жить так называемый механистический материалзм, который с материей связывал лишь определенные ее формы, которые можно пощупать, к которым можно прицениться и купить для долгой носки.

Ленин назвал такие вопли физическим идеализмом, и предложил ученым учить философии и не шарахаться из стороны в сторону при каждом новом открытии. Совет разумный и не устаревший до нашего времени. Порой диву даешься, гляда на этих ученых (имею в виду не грантоедов, а настоящих ученых, которые вымерли еще не до конца даже в России). С одной стороны ума палата, каких тонких и изощренных результатов они добиваются в своей отрасли, а с другой дебилизм непролазный, когда они выходят за ее рамки, и становятся жертавами самих диких и экстравагантных теорий.

Приведу пример из науки XX века. В физике микромира были введены в оборот такие частицы как тахионы, движущиеся со скоростью, большей скорости света. Что интереснее, они могут двигаться с отрицательной составляющей по времени, т. е. перемещаться из будущего в прошлое. Типа "А что с твоей ногой?" "Да вот открытый перелом. Через месяц будет сильный гололед, я и подверну ногу. Вот хожу, лечусь".

"Какой физический смысл этих тахионов?" — задали вопрос американскому физику Фейнману. К его чести он не стал юлить, а прямо заявил: "Не знаю". И добавил: "Если какой-то смысл есть вообще. Но они совершенно необходимы в расчетах, а поскольку результаты расчетов прекрасно совпадают с экспериментом, то я не вижу никакого смысла отказываться от их использования". К сожалению, эта здравая точка зрения возобладала не над всеми его коллегами. И на этих тахионах строят совершенно фантастические гипотезы о движении вспять по времени об опережении информации о событии самого события и т. п.

 

1968 Мамардашвили публикует свою первую монографию"Формы и содержание мышления (К критике гегелевского учения о формах познания)", сляпанную на основе защищенной ранее диссертации. В этой монографии он нащупал единственную область, где советские философы могли хоть как-то высказаться: историко-философскую. Критикуя мыслителей прошлого, советские философы в завуалированной форме высказывали собственные взгляды.

В своей монографии Мамардашвили коснулся двух важных проблем диалектического метода в философии: совпадение исторического и логического и совпадению объективного и субъективного.

Гегель. а вслед за ним и Маркс считали, что в у ученого, исповедующего диалектический метод, познание повторяет путь реального исторического процесса. Только такое познание дает настоящую неискаженную картину действительности. На бытовом уровне в реальном познании мы, однако, наблюдаем прямо противоположный подход. Допустим, исследуется, или расследуется, убийство. Следую диалетическому методу мы должны повторить в подобном исследовании-расследовании путь реального убийства. А всякое убийство начинается с появления мотивов. далее вырабатывается план, опредлеляются средства и этот план при определенном стечении обстоятельств приводится в исполнение.

Итак, мы должны начать с мотивов. Чьих мотивов? Убийцы, конечно. А кто убийца, и было ли вообще убийство или следователь имеет дело с самоубийством или несчастным случаем? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно:

1) собрать, относящиеся к предполагаемому убийству улики

2) опросить свидетелей

3) установить круг подозревемых лиц

4) выявить предполагаемые мотивы совершения преступления

Итак, в реальном расследовании первый по историческому порядку пункт в преступлении перемещается на 4-ое место. Логическое явно не совпадает с историческим. Мамардавшвили, понятное дело, впрямую не критикует марксистский диалектический. хотя бы и в овечьей шкуре гегелевской философии, метод, но на проблему обращает внимание.

 

1973 Мамардашвили выступает на "Круглом столе" по теме "Наука, этика, гуманизм"с докладом "Наука и ценности — бесконечное и конечное". Дело в том, что философия этой пробемой не занималась вообще. Ее отдали на откуп математикам. Причем, не только советская философия, но философия вообще. В свое время по этой пробеме много терлись схоластики. В новое же время на нее обратил внимание только Гегель, и после него все смолкло опять.

Гегель ввел понятие т. н. "дурной бесконечности", т. е. бесконечности, образующей ряд 1+1+1+1... и так до бесконечности. Такая бесконечность никуда не ведет и не пахнет никаким развитием. До одури повторяются один и те же однообразные неотличимые друг от друга состяния. Мамардашвли, как и не очень то жалуемый в советской философии Кьеркегор, перевел рассмотрение проблемы в этическую плоскость.

Кьеркегор пояснял идею Дон-Жуаном, Мамардашвили человеческой жизнью, как она описывается Экклезиастом. Человек конечен, он родится, живет и умирает. Потом родится другой человек, и точно так же живет и умирает. И эта череда рождений и смертей без какого-либо изменения идет из поколения в поколение (правда, Экклезиаст оговаривался "Род приходит и уходит, а земля пребывает вовеки"). И нет ничего нового под луной.

Вслед за Гегелем Мамардашвили оспаривает этот пессиместический взгляд, полагая, что в жизни человеческой конечное соединено с бесконечным. Конечное — это отдельная человеческая жизнь, и она проходит одни и те же стадии у каждого человека во всех поколениях. Но она же уникальна у каждого отдельного человека. И он, умирая, не умирает совсем, а продолжает жить в своих детях, как физически (те же физиолого-психические особенности), так и духовно, передавая новым поколениям свой опыт. Так что сын — это то же самое, что и отец, но и не то же, а либо развитие, либо вырождение, в внук — вообще что-то несообразное третье. И таким образом отдельная жизнь, будучи конечной и замкнутой в себе, через эту связь поколений уходит в бесконечность, которая постоянно обновляется с каждым вновь прибывшим на этот свет.