Современная всемирная литература

Продолжение. Начало в №№116, 118-121, 125-137.

 

17. МЕТАФОРЫ НУЖНО ДАВИТЬ КАК КЛОПОВ

 

Если сравнить литературу развитую и литературу в детских штанишках — литературу в своих ранних стадиях — то нельзя не заметить, что первая буквально лопается от переизбытка метафор, вторая на них скупа до неприличия. И это создает в развитых литературах иллюзию безыскусности художественной речи. Очень обманчива эта иллюзия. Метафоры продолжают играть громадную роль. Без них никуда.

 

Вот некоторые метафорические правила, которые у каждого писателя выгравированы на самом видном месте его писательской методички:

 

а) метафорами нечего махать попусту, метафор должно быть мало

 

Автор сей работы просмотрел метафороемкость наших классиков. Лермонтов, Пушкин (речь идет об их прозе), Достоевский, Чехов, Л. Толстой употребляли примерно по одной сознательной метафоре (т. е. не бытовой) примерно на 1800-2200 знаков, учитывая пробелы, т. е. на одну страницу текста. Примерно такие же цифры приводят французские исследователи для Флобера, Мопассана, Золя, Франса.

 

б) метафоры должны быть максимально банальны; главное в метафоре точность, которая есть не что иное иное как уместность в данном месте при данных обстоятельствах, а вовсе не красота и не сногсшибательность

 

Обратимся снова к Лермонтову. Первые страницы "Княжны Мери". Вот 5 метафор на 5-ти первых страниц:

 

"присутствие энтузиазма отдает меня крещенским холодом",

 

"решительно нам не о чем разговаривать, мы читаем в душе друг у друга",

 

"дочь ее невинна как голубь",

 

"они в Москве только и питаются, что сорокалетними остряками",

 

все метафоры банальны и брошены мимоходом. А вот пятая, хотя такая же простая, но с претензией, которая кроется однако не в самой метафоре, а в жизненном наблюдении, обрамляющем ее:

 

"это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца".

 

в) быть осторожным в применениях обыденных метафор

 

г) метафоры должны быть наглядными

 

Снова прибегнем к примеру от противного:

 

Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный --
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

 

Весьма путаное и невнятное стихотворение. Что это за такая "северная Аврора"? Да это же Венера — звезда (понятно, звезда для глаза, хотя для астронома Венера планета). Но какая может быть звезда, если на дворе "мороз и солнце". А звезды, как известно, светят ночью. Ну допустим, Венера как раз чаще и отчетливее всего видна по вечерам и утрам, на восходе и закате солнца. Так что с логикой, возможно, у Пушкина все в порядке. А вот с наглядностью нет. Ибо очень трудно представить себе на небе одновременно звезду и солнце. Не говоря уже о том, что "мороз и солнце" сразу вызывают в воображении яркий день: "светит солнца рыжий блин". А утром, когда появляется Венера, Солнце как раз красного цвета и бросает на снег бледно-розовые тени. Весьма зябко и неуютно.

 

А какую такую звезду Севера посылает поэт на встречу к Венере (хоть не на три буквы и то ладно)? Тут нужно вспомнить, что Венера не только звезда, но и богиня любви и красоты. Таким образом Пушкин как бы антиципирует саммит двух красоток. Т. е. метафора-то не простая, а с двойным дном. Вот и получается, что она не столько взывает к чувству зрения, сколько к эрудиции и начитанности читателя. Нехорошо, Александр Сергеевич, нехорошо. Уж очень заковыристо вы в данном случае выражаетесь.

 

Впрочем, поэты они народ такой, любят выражаться, чтобы сразу их и не понять. Вот вам строки амер. поэтессы XIX в:

 

Elysium is as far as to
The very nearest Room
If in that Room a Friend
await Felicity or Doom

 

Елисейские поля они где-то
В соседней комнате,
Где твой приятель теряется в догадках,
То ли его ожидает счастье, то ли неизвестность.

 

Не такая уж сложная метафора, и все же даже для эрудированного читателя требуется некоторое усилие, чтобы уяснить ее себе. Елисейские поля — это символ блаженства. Какого блаженства? Соединения с любимым, кажется. А вот фиг вам. Блаженство оно уже в наличии. Для девушки. А именно, что ее решения ждут, от нее зависят. Женщины же любят поиграться с мужчинами, как кошка с мышью, чтобы их ждали, их уговаривали: вот она, падла, и ловит кайф от мучений пацана.

 

Продолжение следует.