Современная всемирная литература

Так получилось, что я стал бомжем.

Лерка, как и грозилась, забрала ключи от квартиры и сбежала к родителям. Пойти мне было некуда. Потратив последние деньги на телефоне, обзвонил друзей. Безрезультатно.

 

Еще раз подергал дверную ручку, мало ли... Присел на лестницу в подъезде и закурил вонючий «Дукат». Бледно— зеленые стены нагоняли тоску.

 

Докурил, спустился на третий этаж, и присел на корточки у батареи за ржавым мусоропроводом. С шумом открылась металлическая дверь. Из квартиры вышла полная женщина в халате и скрученным, точно кремовый рожок, полотенцем на голове. Открыв забрало мусоропровода, она выбросила распухший полиэтиленовый пакет.

 

— Наркоманы чертовы, — пробубнила тетка.

 

С утра, перед работой, я опохмелялся, в обеденный перерыв добавлял, ну а к вечеру принял еще...

 

Глаза слипались. Ребристая батарея грела спину. Я уронил голову на колени и задремал. В кармане задрожал мобильник. Предательски бодрая и громкая мелодия из «Супер Марио» эхом разлетелась по подъезду. Мне бы его прыть, этого усатого водопроводчика из детства. Кряхтя, и едва не опрокинувшись на бок, достал телефон.

 

— Да.

 

— Алле, Женек,— послышался голос из трубки, — здорово, чё делаешь?

 

— Да так,— ответил я, — ничего…

 

— Давай ко мне подваливай, забухаем!

 

— Хорошо, щас буду.

 

Ночлег в подъезде отменялся. Я нажал отбой и убрал мобильный. Звонил мой школьный приятель Славик. Нормальный парень, но со своими тараканами в голове. Последнее время ударился в правую идею. Стал язычником — родновером. Побрил голову, набил татуировки, уверовал в Перуна, Сварога и Велеса.

 

Я вышел из подъезда и зашагал к метро. Меня мутило и дико хотелось пить, но денег едва хватало только на жетон. Проехав пару станций в холодном, заляпанном рекламой, полупустом вагоне, сошел на «Канавинской». Тяжело дыша, поднялся по нескончаемо длинной лестнице метрополитена и вышел на улицу. Моросило. Фонари на проспекте работали вполсилы. Порывистый ветер выворачивал наизнанку зонты редких прохожих. У светофора на перекрестке капризно сигналили автомобили. Посреди дороги, мигая «аварийками», стояла четырнадцатая «Лада».

Дойдя до нужного дома, я надавил на кнопку домофона.

 

— Заходи,— ответил приглушенный голос через несколько секунд.

 

Славка открыл дверь. Мы размашисто, с хлопком пожали руки, обнялись.

С последней нашей встречи мой друг почти не изменился, разве что стал шире в плечах, и правую бровь теперь рассекал небольшой шрам. Но ему даже шло, вроде как часть брутального имиджа.

 

— Давай разувайся, в зал проходи,— сказал Славик и отправился на кухню.

 

— Слав, — крикнул я ему вдогонку,— будь добр, водички принеси. Сушняк долбит, не могу.

 

— Сделаем.

 

Я вошел в комнату. Просторный, разложенный вползала кожаный диван. Тренажер для жима лежа, заваленный майками, джинсам и толстовками.

В углу опрокинутая пепельница с окурками. Вместо традиционного ковра на стене — имперский флаг и рядом черный, с белыми буквами плакат: «Чужакам пора домой! Здесь хозяева славяне!» У окна расположился компьютерный стол с ноутбуком.

 

Я приземлился у «ноута», быстро ввел логин с паролем и открыл свою страницу во «Вконтакте». Заглянул на страничку к Лерке, стал набирать сообщение, но вернулся Славка.

 

— Хватит херней страдать, Кострома,— потрепав меня по волосам, сказал он.

 

Сдвинул в сторону ноутбук и поставил бутылку водки. Затем достал из серванта рюмки, открыл пластиковую банку с селедкой, порезанную дольками, и налил стакан газировки.

 

— Опа,— кивнул он на монитор,— твоя чтоль?

 

— Моя,— вздохнул я.

 

— Так себе. Нос стремный. На жидовку похожа.

 

— Сам ты жидовка. Наливай лучше...

 

Выпили. Слава закусил селедочкой, я жадно запил ледяным «спрайтом».

 

Бутылку приговорили быстро, без лишних сантиментов. Много курили, стряхивая пепел под ноги. Мне стало гораздо легче. Похмелье, поджав облезлый синий хвост, трусливо капитулировало. Пришло легкое, эдакое лирико— поэтическое опьянение. Тут бы и остановиться, но Славка сходил за второй.

 

— Вот же сука,— мямлил я, спустя двадцать минут, — свинтила, потаскуха... оставила под дверью, как дворнягу безродную...

 

— Да не загоняйся ты,— отвечал Славик,— еще найдешь. В конце концов, их на десять миллионов больше.

 

— Люблю ее, Слав, понимаешь,— мычал я, давясь икотой,— она ведь… она же святая…

 

Потом меня сломало. Перед тем как вырубиться, я рыдал, рвался съездить к Лерке и матюгался во все свое обожженное водкой горло. Заползти на диван не было сил. Отключился на полу. Славик заботливо укрыл меня своей летной курткой. В голове, помнится, крутилась песня Пинк Флоида «Гудбай, блю скай»...

***

— Ну че, проспался?— спросил меня утром Славка.

 

Он был без майки. На широком плече чернел восьмиконечный коловрат, руки были расписаны славянской вязью. Славик сидел перед ноутбуком и смотрел в ютюбе ролик с каким— то патлатым, седобородым дядькой в расшитой славянской рубахе и тонкой красной ленточкой на голове. Архаичный старец говорил густым басом и нарочито окал.

 

— Который час?— спросил я, приподнявшись на локте.

 

— Пол— одиннадцатого.

 

— Жесть. Теперь точно с работы уволят...

 

— И правильно сделают. Ты вчера мне весь мозг вынес! Истерил, как баба. Фашистом меня назвал.

 

— Извини, братух, не хотел.

 

— Не хотел он... Ладно, проехали.

 

Еле поднявшись с пола, я рухнул на диван. Голова, казалось, вот — вот лопнет и разлетится бесформенными кусками, как в трешевом кино.

 

— В холодильнике пиво есть,— проговорил мой собутыльник, не отрываясь от монитора.

 

Я прошел в ванную, сблевал желчью в унитаз. Отвернул кран с холодной водой и, глянув в зеркало, поплескал на заросшую и опухшую от трехдневного запоя морду. На кухне в холодильнике я обнаружил банку «Хольстена». Открыл, сделал большой глоток. В дверном отсеке стояла литровая бутылка водки и коньяк.

 

— «Шоу маст гоу он», — безнадежно подумал я и захлопнул холодильник.

 

Потягивая пиво, вернулся в зал.

 

— Слав,— сказал я,— телефон не дашь позвонить?

 

— Валяй,— пожал плечами он.

 

Я закрылся на кухне и по памяти набрал номер:

 

— Лер, привет... это я.

 

— С чьего номера звонишь...?— немного помолчав, тихо спросила она.

 

От сердца словно отщипывали по кусочку раскаленными пассатижами.

 

— Лер, солнышко мое,— заскулил я,— прости меня, идиота... возвращайся домой, я тебя умоляю...

 

— Так, все, Жень, хватит,— отрезала она,— я давала тебе шанс, ты им не воспользовался. Все. Ты помнишь, что ты обещал?! Как ты мне клялся! И опять все по — новой! Я устала от тебя и от твоих бесконечных дружков! Я не могу больше жить с алкоголиком! Все, давай, мне некогда.

 

Она сбросила. Я перезвонил, но телефон был отключен...

 

Немного погодя мы употребили полштофа водки.

 

— Слушай, а давай шлюх вызовем,— предложил Славка.

 

— Можно, только у меня денег нет.

 

— Говно вопрос.

 

Славик зашел на сайт «dosug.nn— hot.ru”, погонял колесико мышки.

 

— Зацени, какая соска,— сказал он.

 

— Да, ничего,— ответил я.

 

Хотя девушка была так себе. С моей Лерочкой не сравнить.

 

— Черт, тут телефон не указан,— поскреб подбородок Славка,— ладно, едем дальше.

 

Я придвинулся ближе к монитору.

 

О!— вдруг вскрикнул он,— во, паси, телки — огонь! Звони бегом!

 

Слава протянул мобильник и продиктовал номер, я набрал.

 

— Да, слушаю,— почти сразу ответил приятный женский голос.

 

— Алло, мне нужна проститутка. Нет, две проститутки,— сказал я.

 

Славик хлопнул себя по лбу и покачал головой.

 

— Оч. хорошо,— усмехнулась девушка,— четыре тысячи — час.

 

— Это за одну?

 

— Это за обеих.

 

— Слав, — сказал я, зажав мобильник в кулаке,— четыре рубля за двух.

 

— Нормально,— кивнул он.

 

Я приложил телефон к уху.

 

— Алло, алло, молодой человек, — уже вовсю звенел «мамочкин» голос,— вы знаете, что девушки у нас темнокожие?

 

— Чувак,— сказал я,— у них девки черные.

 

— В смысле, нигерши, что ли?— оживился он.

 

— Ну да.

 

— Отлично. Давно хотел нигретоске вдуть.

 

— Хорошо, девушка,— сказал я,— темнокожие, так темнокожие.

 

— Угу, ваш адрес?

 

— Женек,— вдруг вмешался Славик,— предупреди их, что у нас один диван.

 

— Чего— о— о, да какая им разница— то?

 

— Есть разница! Скажи, а то некоторые на групповуху не соглашаются.

 

— Девушка,— в замешательстве проговорил я,— а вы знаете, у нас только один диван...

 

— Да, и что же, им со своим диваном приехать?— спросила «мамочка».

 

— Нет, но...

 

— Так, ребят, я не поняла, вам девочки нужны, или нет?

 

— Да— да,— спохватился я,— пишите адрес. Слав, адрес какой у тебя?

***

В трепетном ожидании экзотики, накатили еще по двести. Вскоре позвонили в домофон.

Славка пошел открывать. В коридоре послышалась возня. Славик что— то говорил, ему отвечали с сильным акцентом женские голоса.

Гостьи прошли в зал и скромно присели на диван. Славка, с бутылкой коньяка, вошел следом. Высокая и стройная представилась Джессикой. Маленькую, с оттопыренной попкой звали Ванесса. Джессика была в синих джинсах и голубоватой полупрозрачной блузке. Ванесса — в короткой розовой маечке и черных лосинах. Внешне девушки были похожи. Точно две сестры. Старшая и младшая. Даже прически носили одинаковые. Туго стянутые на затылке дреды, лоб и виски слегка подбриты.

 

— Ну че, девки, выпить хотите?— Славка отвинтил крышку с «Армянского пятизвездочного».

 

— Но, но,— дружно замотали головами «сестрички».

 

— Ну и ладно, хрен с вами,— Славик глотнул из горлышка и поставил бутылку на пол.

 

Затем приблизился к «младшенькой», грубо взял ее за руку и притянул к себе. Ванесса обвила пухлыми ручонками его за талию. Пигалица была ниже Славкиного плеча.

 

— А ты че сидишь, тормоз?— повернулся ко мне он,— хватай длинную за сиськи!

 

Признаться, раздолбайка Ванесса мне нравилась больше Джессики. Диковатая и своенравная Джессика, казалось, смотрела на меня с каким— то отвращением, если не с брезгливостью...

 

— Идьем в ванну,— сказала она.

 

— Нахера?!— возмутился Славка, — давайте прямо здесь! Места на всех хватит!

 

— Ноу,— встала с дивана длинноногая.

 

Я покорно, как теленок, побрел за ней.

 

— А,— махнул Славка,— пуритане.

 

В ванной Джессика достала из кармана джинсов презерватив, привычно опустилась на колени и стянула с меня штаны. Затем, брезгливо сморщившись, поднялась.

 

— В душ, — она ткнула пальцем в мутную кабинку из пластика,— надо тиебе в душ.

 

— Лады,— ответил я.

 

Отвернул кран, и, не прикрыв дверцу кабинки, забрался под теплые струйки воды.

 

Ее каприз понять было можно, ведь не мылся я, наверное, дней десять. Когда в запое — не до гигиены. И пока я совершал обряд омовения, Джессика успела раздеться.

 

«Стройная, но слишком худая, — мысленно отметил,— ключицы резко выступают, грудь едва обозначенная, узкие бедра...»

 

Стоя на коленях, девушка впилась ноготками в мой тощий зад и как— то по— птичьи задвигала головой. Я коснулся ее волос. Они оказались жесткими, точно у куклы. Но как только ни старалась негритянка, энтузиазма ниже пояса у меня не прибавилось. Стоило мне сосредоточиться, как перед глазами возникало Леркино лицо. Оно было по— детски милое, с пухлыми щечками. Лерочка недовольно хмурилась, надувала губки, словно у нее отобрали любимую куклу.

Оставив все попытки, Джессика поднялась и пожала плечами:

 

— Сорри.

 

«Долбаный неудачник,— проклинал себя я, подскакивая на одной ноге, пытаясь влезть в трусы,— даже здесь облажался!»

 

Из комнаты доносились Славкины покрякивания и слишком уж восторженные, киношные вскрики Ванессы.

 

Сидели на кухне за столом. Я пил пиво. Джессика, закинув ногу на ногу, то и дело поглядывала на свои позолоченные, миниатюрные часики. Потом зачем— то взяла нож и стала ковырять разделочную доску. Некоторое время молчали. Мне стало неловко, и я заговорил.

 

— Откуда ты?

 

— Камерьюн,— не глядя на меня, Джессика продолжала истязать несчастную доску.

 

— Учишься?

 

— Ие,— кивнула она, и, повернувшись, крикнула в сторону зала,— Ванесса, ю финишит?

 

— Ноу, ноу,— через несколько секунд ответил глухой, захлебывающийся голос Ванессы.

 

— А где ты учишься?— продолжал допрос я.

 

— Метзиинский,— едва ли не по слогам произнесла она.

 

Я придвинул к ней банку «Окского». Джессика отложила нож и сделала маленький глоток.

 

— У менья муж и два бэйби,— неожиданно заявила камерунка.

 

— Рад за тебя,— ответил я.

 

— А русский женщьина неверные своим мужам…

 

Здорово было все это слышать из уст проститутки.

 

— Да ну? – я отхлебнул из банки.

 

— Они изминьяют, они всие неверные. А вы несчастливые русский ребьят.

 

Я вскипел:

 

— Да как у тебя хватает наглости говорить за всех! Моя Лерка — умница, красавица, сколько за ней увивалось, не перечесть, блин! Ты думаешь она хоть раз дала мне повод для ревности? Ни— фи— га! Нифига подобного! Говорила мне: «Женечка, милый, нашел к кому ревновать, они же все в подметки тебе не годятся…» А знаешь, что она мне однажды сказала. «У меня, говорит, кроме тебя никого нет». Ты поняла, или нет? НИКОГО! Весь мир – это я и она. Понятно?! «Эх, еп, несчастливый русский ребят». Это она несчастная, а я тварь и мудак!

 

Я выдернул из пачки сигарету и закурил. В три затяжки прикончил красный Winston. Сердце колотилось. Пульсировало в висках.

 

В коридоре показался голый Славка, из— за его спины выплыла Ванесса, тоже в чем мать родила.

 

— Э, длинная,— обратился Славик к Джессике, тронув ее за плечо,— пошли, поможешь, я кончить не могу.

 

И нагло увел мою собеседницу. Разоблачительницу русских женщин, будущего доктора, мать двоих детей…

 

Я допил пиво, смял банку и выбросил в ведро под мойкой. Закурил. Подошел к окну. Зачем? Что я там надеялся увидеть?

Снова сел за стол и вдавил тлеющий окурок в пепельницу.

Захотелось хлопнуть водки. Припомнил, что в зале должно было остаться грамм двести— триста. Прошел по коридору и слегка приоткрыл дверь комнаты. В ноздри ударил спертый запах.

 

Ультраправый Славка валялся на диване, раскинув руки и ноги в стороны.

 

— Тэйк ит, тэйк ит,— полушепотом повторял он .

 

Спустившись с дивана на пол, Джессика делала ему миниет. Ванесса, тем временем, лежала у него на груди. Видимо, дожидалась своей очереди. Все это напоминало дешевую порнуху. Если не музыкальное сопровождение — нацистский рев молодчиков из группы «Коловрат».

Я поискал глазами заветную бутылку. Обнаружив ее на полу около тренажера, прошел в комнату.

 

— Ты че, охерел, что ли! – потревожив Ванессу, заорал Славик,— вышел отсюда!

 

Прихватив пузырь, я поспешно удалился. Не стал смущать друга. Но не успел я вернуться на кухню, как из зала вылетела Джессика. Едва не сбив меня с ног, камерунка цапнула с кухонного стола нож и, шлепая босыми пятками по линолеуму, устремилась обратно в комнату. Все произошло в долю секунды. Я кинулся за ней.

С каким— то гортанным рыком, она кинулась на Славку и ударила ножом. Но тот увернулся. Нож распорол подушку. Ванесса завизжала так, что у меня заложило уши.

Славик схватил фурию за горло и утопил ее голову в мягкой обивке дивана.

 

— Fucking shit! Fucking shit!— задыхаясь, хрипела Джессика.

 

«Младшая сестренка» рыдала и пыталась оттащить Славку за ногу.

 

— Славон,— закричал я,— не дури, отпусти ее!

 

С огромным трудом мне удалось отбросить его от несчастной камерунки.

 

— Предатель,— прошипел он, сплюнув на пол,— за обезьян впрягаешься, сука!

 

Джессика свесила голову с дивана и закашляла.

 

— O, my god!— пищала Ванесса.

 

— Завали е…о!— Славик приблизился к ней и отвесил смачного пинка.

 

Бедняжка повалилась на тренажер, чудом не разбив голову о гриф штанги.

Наспех похватав одежду, «сестры» выбежали в подъезд. Славик стал угрожающе наступать на меня, похлопывая кулаком по ладони. Я попятился назад, потом получил прямой удар в челюсть.

 

А когда очнулся, увидел, как Славку били ногами два амбала в дутых куртках. Я догадался – это сутенеры. Мстили за обиженных девочек. Мой одноклассник валялся на полу у батареи, свернувшись калачиком.

Я лежал без движений. Челюсть ныла, губы кровоточили и опухли, словно в них закачали ботекс. Один из амбалов, с бородкой— эспаньолкой, взял со стола Славкин бумажник и сунул в задний карман джинсов.

Я осмелился подняться с пола, только когда визитеры ушли.

 

— Скотобаза,— пробормотал Славик. Он пытался встать, цепляясь за батарею,— странно только, что ноут не забрали…

 

Над бровью у него расплылась страшная гематома. Под носом насохла кровавая корка.

 

— Ты – то как?— спросил Славка,— извини, брат, удар не рассчитал. Не думал, что ты такой хлипкий…

 

— Да пошел ты,— сказал я и вышел в коридор.

 

— Жень,— крикнул он,— ну че ты как телка — то обидки жаришь? Мэн, оставайся, еще бухнем!

 

Славик догнал меня и стал дергать за рукав куртки, как ребенок.

 

— Женек, ну извини, ну погорячился, ну с кем не бывает, брат, нервы ни к черту… прости…ну что мне сделать? Хочешь, на колени встану? Нет, ты скажи, хочешь?

 

Я ощупал челюсть.

 

— Выпить осталось?

 

— Нет,— засуетился Славка,— но я могу сбегать.

 

— Эти быки твой лопатник подрезали,— сказал я.

 

— Знаю, у меня еще заначка осталась. Я сейчас.

 

Одевшись, он выбежал в подъезд. Я прошел в ванную и умылся. В зеркальном отражении увидел натурального бичугана. Небритого, взъерошенного, с разбитой мордой и мутными глазами.

 

Славка вернулся минут через десять с двумя бутылками водки. Сели пить на кухне. Поначалу беседа не клеилась, но когда опрокинули по двести, Славик разговорился.

 

— …ну а как я мог еще поступить, брат,— прикурив сигарету, рассуждал он, — эта стерва мне чуть болт не откусила. Ну я и шлепнул ей по щеке. Слегка так, для ума. А эта сука сразу за нож! Чистый беспредел…!

***

Домой я попал лишь на следующий вечер. Помню, как Славка грузил меня в такси, как я выронил ключ от домофона, и искал его, ползая на карачках. Как взбирался по ступенькам, отирая курткой грязные стены подъезда.…

Помню Леркин голос. По— матерински строгий, и в то же время нежный, мягкий…

 

— Господи, — причитала она,— где ты шляешься?! Посмотри только, на кого ты похож! Что у тебя с лицом?!

 

Лера плакала. Она стояла в коридоре перед открытой входной дверью. На ней была вязаная ямайская шапочка и такой же расцветки шарфик. (Этот комплект я подарил ей на прошлый Новый год. Лерка была от него без ума). В руке она сжимала набитую до отказа спортивную сумку.

 

— Лерусик, привет. Можно войти? – глупо улыбнувшись, промычал я, с шумом отлипнув от электрического щитка в подъезде.

 

Лера вышла из квартиры и приблизилась ко мне. Встала на цыпочки, поцеловала в щеку и вложила в мою ладонь холодную связку ключей. Я хотел взять ее за руку, но меня пошатнуло, и я повис на перилах, как старая половая тряпка.

 

— Прощай, Жень, — проговорила она, хлюпнув носом, — я не могу так больше.

 

— Лерочка моя, не уходи, — бормотал я, сползая с перил.

 

Она торопливо спустилась по ступенькам. Внизу пискнул домофон. Металлическая дверь чуть слышно стукнулась о косяк.

 

Я ввалился в квартиру. Не разуваясь, прошел в спальню. Дверцы опустевшего Леркиного шкафчика были демонстративно открыты. Даже вторая подушка с нашей кровати перекочевала на диван... Что было потом? Потом я уснул, чтобы никогда не проснуться...