Современная всемирная литература

 

Продолжение. Начало в №№116, 118-121, 125-130.

​

11. "ЧТО" В РАССКАЗЕ НЕ ПРИДУМЫВАЕТСЯ, А ПОДБИРАЕТСЯ

 

11. Что же касается самого рассказа, то здесь важно не ЧТО рассказывается, а КАК. КАК это и есть писательский рассказ.

 

"Илия попросил принести двух тельцов для жертвоприношения. Илия велел жрецам не сжигать свою жертву. Он сказал, что Ваал должен сжечь жертву. Нечестивые жрецы прыгали по алтарю и вопили. Ваал не отвечал. Тогда Илия попросил людей принести четыре ведра воды. Он велел им вылить воду на жертву. После этого Бог послал огонь с небес. Огонь сжег жертву Илии".

 

Это одна версия рассказа. А вот тот же рассказ в другом исполнении:

 

"Старый Джонс, капитан, был человеком глубоко верующим. Он верил всему, что написано в библии и был ее проницательным исследователем и толкователем. В одном из рейсов у капитана на борту оказался пассажир, к которому он очень привязался...

 

— Питерс, вы когда-нибудь читали библию?

 

— Мм... читал.

 

— Верно, не так уж часто, судя по тому, как вы отвечаете. Возьмитесь-ка за нее с усердием и верой, тогда сами убедитесь, что дело того стоит. Только не опускайте рук, а держитесь до конца. Сперва вы ничего не поймете, но мало-помалу все станет на свое место, и тогда уж вас от нее не оторвешь!

 

Сначала, понимаете ли, я все читал и читал, думал и прикидывал — какие они были, эти люди, в старые библейские времена, а уж когда я разобрался, все стало ясно и просто. И вот послушайте, как я по косточкам разложил всю эту историю с Исааком (так у Марк Твена) и пророками Ваала. Однажды Исаак говорит, значит, этим пророкам: могут ли они вымолить огонь небесный на жертвенник? А те отвечают не задумываясь: был бы только жертвенник, а им-то, мол, это пустяк. И даже намекают, что не мешало бы Исааку жертвенник-то застраховать.

 

Ну вот взялись жрецы дружно за дело. Молятся они час, молятся другой, третий, до самого полудня. А толку нет. Ну а что делает Исаак? Он подходит к жертвеннику и говорит кому-то из своих друзей: 'Лейте четыре бочки воды на жертвенник!' Все очень удивились — ведь те-то молились над жертвенником сухим да еще выбеленным известкой. Воду вылили.

 

И тогда вдруг Исаак вытаскивает спичку, чиркает ею о подметку, и — пффф! — все вспыхивает ярким пламенем, настоящий пожар! Четыре бочки воды, говорите? Керосина, сэр, КЕРОСИНА! Вот что это было! В стране керосину было хоть залейся! Исаак про это знал.

 

Читайте библию! Пусть вас трудные места не смущают. Не такие уж они трудные, когда как следует пошевелишь мозгами и разберешься, что к чему. Все, что написано в библии, — чистая правда. Надо только с молитвой за нее браться да соображать, как они там работали".

 

Не пытайтесь даже придумывать новых историй: все уже придумано до вас. Не пытайтесь также пересказывать реальные случаи: вы не сумеете отобрать нужных подробностей, а главное убедить читателя. Читателю необходимо, чтобы незнакомое выступало в новой неожиданной оболочки. Хороший рассказ — это такой, который давно всем известное приспосабливает к своим персонажам или остоятельствам. Или наоборот, пересказывает реальный случай, но укладывает его в традиционную схему.

 

Был у нас на Алтае такой поэт Леонид Семонович Мерзликин. Любил он, что называется, заложить за воротник. И по этому поводу много ходило то ли действительных происшествий, то ли анекдотов. Передают, например, на заседании Союза писателя тогдашний первый секретарь Георгиев спрашивает:

 

— А чем у нас занимается Мерзликин? Что-то давно его не видно и не слышно.

 

— Так он сейчас в творческом запое, — якобы пошутил Кудинов, глава алтайских писателей. Н эти слова особенно налегалось при передаче эпизода у нас. Кудинов хотел сказать, что Мерзликин весь ушел в творчество и поэтому нигде не появляется, а Георгиев — первый секретарь тогда Алтайского крайкома понял это буквально, тем более что подобный грешок за поэтом водился:

 

— Так надо рассольчик по утрам пить.

 

Я полагал, что рассказ этот вполне правдивый, пока не наткнулся на такое воспоминание о Фадееве.

 

Будто бы однажды Сталин спрашивает его:

 

— А чем это у нас занимается Шолохов? Что-то давно его не слышно и не видно.

 

— Так творческий застой у него товарищ Сталин, — якобы отвечает Фадеев.

 

— Запой, что ли? — уточняет Сталин.

 

А вот этот эпизод я почернул из рассказов Дизраэли, его знаменитых "Литературных курьезов":

 

Как-то кардинал Ришелье приперся на заседание Академии, которую сам же и создал и которая первоначально занималась исключительно литературой и словесностью.

 

— А чем у нас занимается мсье Шаплен? Что-то давно его не видно и не слышно.

 

— А его посетила муза.

 

— Уж не мадам ли Рамбуйе зовут эту музу? — спрашивает Ришелье.

 

Ну естественно, у русских в рассказе фигурирет пьянство, как национальная черта, у французов — амурная сторона. А у народа суахили, про литературу которого я ничего не знаю, этот же случай рассказывают про вождя племени и какого-нибудь колдуна.

 

Нужно учесть, что не так-то просто найти сюжет и подхватить. Во-первых, рассказ должен соответствовать заявленным характерам. Поменяйте в рассказе местами Кудинова и Мерзликина и ничего, кроме недоумения рассказ не возовет у знавших этих людей. Кудинов капли в рот не брал и всегда по первому зову начальства был у него на глазах, готовый выслушать и исполнить любое поручение, а Мерзликин мало того, что дружил с зеленым змием, вообще старался увильнуть от всякой общественной нагрузки, включая писательские собрания. Да и поставить вместо Георгиева другого сектретаря не получится, никто из последующих даже не приходил на совещания писателей, а общался только с секретарем писательской организации, да и то вызывал его к себе. А уж тем, чтобы поинтересоваться, чем кто из писателей занимается, так это вообще антинаучная фантастика.

 

Во-вторых, сюжет должен обрасти композиционным мясом, то есть стать именно рассказом. Например, в нашем случает такой композицей может быть басня = эпизод + мораль. Последняя может быть выражена одной фразой ("как известно, писатели любят выпить", "Сталин вниметельно следил за развитием литературы, не пропуская даже того, что другому показалось бы мелочью"). И эта мораль должна четко согласовываться с целью рассказа ("рассказы о Сталине", "лидер и литература", "разболтанность писателей").

 

И в-третьих, рассказ должен четко отвечать психолическим особенностям и свойствам рассказчика. Писателю должен быть интересен этот случай. Тогда он будет его рассказывать и пересказывать, добавляя все новые и новые подробности и устраняя мешающие целому.

 

Так что рассказу о Мерзликине и Георгиеве веришь безоговорочно. Если этот случай и выдуман, то он выглядит правдивее того, какой мог иметь место в действительности.

​

Продолжение следует.