Современная всемирная литература

Продолжение. Начало в №№ 106-113

​

25

 

Марат вскочил на ноги, но Директор уже шагнул к нему, нашаривая за голенищем сапога нож.

Но Марат успел выхватить из-за пояса пистолет и направить его на зэка со словами:

— Напрасно ищешь. Нож твой в кустах шиповника.

— Ну, в натуре, вам, фраерам, сегодня везет, — зло прошипел Директор, замерев на месте в стойке волка, приготовившегося к прыжку. — Зря я вас сразу не замочил. Ох, зря!

— А вот мы тебя убивать не захотели, — неспешно произнес Марат, не спуская внимательного взгляда с противника. — За что же ты на нас так зол?

— Развели вы меня по полной программе, суки. А я, как последний лох клюнул на клюкву. Надо признать, звонил ты, парень, очень складно и я поверил. К тому же ты меня очень крепко ударил. Очень больно мне сделал. И я тебе этого не прощу. Теперь я понял, что вы настоящие менты и сказки разные мне больше не гоните.

— Если мы менты, то, как объяснишь наш кейс?

— Пока не знаю, но все равно вам не верю.

— И где ты видел, чтобы у русских два чеченца работали в милиции и чтобы их послали ловить сбежавших зэков? Ты понимаешь, что это полнейшая чушь.

— Может ты и прав, но все равно я вам больше не могу доверять. Мутные вы какие-то.

— И что ты намерен делать? — сухо спросил Марат. — Может, нам действительно тебя пристрелить как бешеную собаку. Ведь ты и дальше только зло будешь нести людям. Абдулла, ты как на это смотришь?

— Наверное, ты прав, брат, — ответил со вздохом Абдулла, также держа Директора под прицелом пистолета. — Придется взять грех на душу, хотя мне этого не хотелось.

Но тут произошло совершенно неожиданное.

Разгоревшийся костер вдруг стрельнул крупной искрой, которая (надо же было такому случиться) угодила в правый глаз Абдулле. От жгучей нестерпимой боли Абдулла охнул и, выронив пистолет, зажал лицо ладонями. Он закружился на месте, издавая душераздирающие вопли и смешивая их с нецензурными выражениями. Зеленый кейс болтался на его руке, словно дьявольское проклятие его обладателю.

От этой неожиданной и ужасной сцены Марат оторопел и на некоторое время потерял бдительность. Но Директор не упустил своего шанса. Он стремительно подскочил к упавшему пистолету, схватил его, заступил за несчастного Абдуллу и крикнул Марату:

— Эй, Слесарь, брось пушку или я вышибу мозги твоему корешу!

Ситуация сложилась не для слабонервных.

— Хорошо, я брошу пистолет, — ответил Марат, — но ты не спеши стрелять, потому, что кто-нибудь из нас двоих успеет произнести короткий шифр, и ты вместе с нами взлетишь на воздух от взрыва кейса.

— Блефуешь, Слесарь, — крикнул Директор, но тем не менее озадачился.

Марат отбросил пистолет в сторону и заложил руки за спину, где у него в чехле был нож.

Директор колебался. Абдулла между тем перестал завывать, но, согнувшись, продолжал держать ладони прижатыми к лицу. Теперь он всхлипывал будто ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Марат предупредил Абдуллу на чеченском языке:

— Приготовься. Как только крикну — ложись, падай на землю. Я брошу нож.

— Ладно, — простонал в ответ Абдулла.

— Вы чего замышляете, фраера? — насторожился Директор. — О чем лопотали на своем обезьяньем языке? Хотите провести меня? Теперь не выйдет. В вашу сказку о заминированном кейсе я больше не верю.

— Не веришь? — усмехнулся Марат. — А ты проверь, если жить надоело. Западло?

Похоже, последнее слово задело зэка за самое нутро.

— Это мне-то западло? Сейчас проверю, — со зловещей усмешкой ответил Директор и, держа Марата на мушке, медленно пошел к лежащему на земле пистолету.

Не трудно было понять, что он задумал: завладеть оружием, отойти подальше и с безопасного расстояния, может быть, лежа на земле расстрелять их. Заодно он, наверное, намеревался проверить правдивость слов Марата. Человек, какой бы он ни был, от природы существо любопытное. Тем более зэк, которого заподозрили в трусости, которому, якобы, западло совершить смелый поступок.

Одна секунда была в распоряжении Марата. А, может быть, и того меньше. Всего лишь миг, когда Директор должен будет наклониться за лежащим на земле пистолетом. Не будет он вслепую подбирать оружие, он непременно на него посмотрит. Тем более ему нечего опасаться безоружного противника. В этот миг и надо успеть. К ответственному моменту Марат успел открыть за спиной чехол и взять нож за рукоятку.

Директор, уверенный в своем превосходстве, все с той же ехидно-зловещей усмешкой подошел к лежащему пистолету и, не опуская своего оружия, стал наклоняться. И вот его взгляд на какой-то момент оторвался от Марата и… в этот самый миг острый нож диверсанта, просвистев в воздухе, вонзился ему в горло и конец его вышел под затылком. Самоуверенный зэк издал хрипяще — булькающий звук и замертво свалился на землю. Из горла его со свистом хлынула алая кровь, ноги и руки несколько раз дернулись в предсмертных судорогах и он затих.

Марат поспешил к притихшему Абдулле, который был потрясен происшедшим.

— Я, брат, взял грех на свою душу, — с искренним сожалением вымолвил Марат, — иного выхода просто не было. Или мы его, или он нас. Перефразируя народную мудрость, можно сказать: с волком встретился — по-волчьи действуй.

— У тебя не было выбора, брат, — с глубоким вздохом ответил Абдулла. — Значит, такова была воля Аллаха. Этот зэк нас бы не пожалел.

— Вот и я о том же. Ты-то как? Что с глазом?

— Ох, и не говори! Огнем горит. Распух.

— Покажи.

Абдулла осторожно отнял руку с раненого глаза: его совсем не было видно, даже щелочки. Один распухший красный волдырь, величиной в половину теннисного мячика.

— Да-а, — протянул Марат, — нужно бы в больницу, но ее поблизости нет. Давай-ка сделаем холодный компресс. Смочим платок и привяжем. И будем его время от времени поливать водой.

Так и сделали.

— Легче стало, — облегченно вздохнул Абдулла. — Знаешь, Марат, а ведь это очередное наказание послал мне Аллах. За то, что я этот проклятый кейс несу. Выходит, очень уж не угодна Аллаху моя ноша.

— Ты опять за свое?! Сколько можно об этом говорить? Перестань заниматься самоедством. Ты ведь все для себя решил — кейс передать чекистам, то есть в надежные руки. Так что тебя еще мучает? Успокойся. Скоро все неприятности останутся позади.

— Ты думаешь, что Аллах простил меня?

— Я в этом убежден.

— Тогда зачем он лишил меня зрения на один глаз?

— Абдулла, ты меня удивляешь. Аллах тебя не лишал зрения. Все с твоим глазом будет хорошо. У тебя просто травма. Временная. Искра совершенно случайно попала тебе в глаз. Не должен же Аллах следить за каждым костром на земле. У него более важных забот хватает. Перестань ныть. Нам сейчас необходимо подумать о ночлеге. Через четверть часа солнце спрячется за горизонт. Мы с тобой за весь день даже чаю не попили. А силы нам нужны. Может быть, еще очень долго придется топать пешком.

— Спасибо тебе, Марат за поддержку. Крепкий в тебе стержень, брат. Без тебя я бы пропал.

— И в тебе стержень настоящий, брат. Без изъяна. Все испытания ты достойно прошел. И давай больше об этом не будем.

— Извини, — Абдулла благодарно обнял Марата за плечи. — А костер-то прогорел.

— Ничего, разожжем на новом месте. Отсюда уйти хочется быстрее и подальше.

— Да, — вздохнул Абдулла и посмотрел на труп Директора. — Нож будешь забирать?

— Надо бы. Хороший ножик, острый, как бритва. Только подходить не хочется к этому нелюдю. Однако, придется.

Преодолев отвращение, Марат выдернул нож из шеи трупа, протер его носовым платком и выбросил испачканный платок. Затем подобрал пистолеты и предложил Абдулле:

— Надо бы на этом месте шест поставить с тряпкой на вершине. Я свою майку пожертвую. Тряпку ветер будет раздувать — издали видно.

— Зачем? — удивился Абдулла.

— Чтобы милиции облегчить поиски бежавших зэков.

— Ты намерен сообщить в милицию? Нас могут обвинить в убийстве.

— Надо сообщить. И рассказать все честно и подробно. Чего бояться? Ведь с моей стороны это была необходимая оборона. Ты свидетель.

— Наверное, ты прав, брат, — согласился Абдулла, прикрывая ладонью саднящий глаз. — Давай ставить шест.

Через полчаса, уже в наступивших сумерках, они покинули неприветливое место, где за несколько часов их жизни дважды угрожала смертельная опасность.

— Как твой глаз? — осведомился Марат, освещая фонарем тропинку перед собой.

— Жжет, но терпимо, — ответил Абдулла, идущий сзади.

— Водичкой смочить?

— Не надо. Привыкну. Да и воду надо поберечь.

— Ладно. Как только выйдем к какому — нибудь населенному пункту, сразу к врачу.

— Но где этот пункт? Мне кажется, что лес никогда не кончится.

— Кончится, — уверенно отозвался Марат. — Все когда — нибудь кончается.

— Похоже, он стал гуще и сосны более могучими. Как в вековой сибирской тайге.

— Ты там был?

— Нет. Но по телевизору видел. Интересно, куда это мы забрели?

— Мне тоже хотелось бы знать, — уже не так уверенно отозвался Марат. — Не хватало заблудиться.

— Да, это было бы совсем не к стати, — вновь вздохнул Абдулла. — Бывает, что заблудившиеся люди бродят по лесу неделями, а иной раз и по нескольку месяцев, питаясь сырыми грибами.

— Но в нашем случае положение будет более тяжелым, так как грибов в апреле нет, — с невеселой усмешкой бросил Марат. — Нам придется тянуть жребий.

— Какой жребий?

— Обыкновенный. Возьмем два прутика — один короче, а другой длиннее.

— И что?

— Ну, у кого окажется прутик короче — тому и быть съеденным.

— У тебя, брат, юмор какой-то черный.

— А с юмором, брат и длинная дорога кажется короче.

Так за разговором они прошли километра три с гаком.

— У меня от усталости ноги подкашиваются, — вздохнул Абдулла. — А есть расхотелось. Надо бы где-то остановиться и вздремнуть.

— Мне тоже есть не хочется, — ответил Марат. Помолчав немного, он посмотрел на небо сквозь просветы между макушек сосен. — Полнолуние. Ночь светлая будет. Сейчас поляну присмотрим…

Он не договорил. Выключив фонарь, резко повернулся к Абдулле и прижал палец к губам.

— Молчи, — чуть слышно прошептал он. — Я слышал лай собаки.

— Тебе не показалось? — тихо спросил Абдулла.— Это случается от усталости. Глюки.

— Нет, не глюки, — возразил Марат — музыкант. — Я своему слуху доверяю. Пройдем еще немного и прислушаемся. После встречи с зэком Директором у меня нет желания лезть к шайтану на рога. Постарайся не хрустеть валежником.

— Кому ты говоришь. Погоди, кажется, дымком пахнуло. Уверен, что это от костра.

Марат подал знак, и они осторожно пошли вперед.

Прошли метров десять. Как настоящие диверсанты: без шороха, чуть дыша, прикрываясь наиболее крупными стволами деревьев.

Но вот Марат поднял руку, и они замерли. В просветах между сосен плясал огонек.

— Костер на поляне, а возле него мужик на пеньке сидит, — шепнул Марат.

— Это охотник, — определил Абдулла. — Видишь — на суку дерева ружье висит, и телогрейка у мужика патронташем подпоясана.

— Вижу, не слепой. Аллах послал нам этого человека. Надеюсь, он нас и выведет к людям.

Не таясь, они вышли на край поляны. К ним из темноты с лаем выскочила собака. Не добежав метров пяти, она остановилась, но продолжала сердито лаять.

— Это охотничья собака, сеттер, она не злая, не укусит, — тихо прокомментировал Абдулла.

Между тем охотник, увидев незваных гостей, энергично поднялся, снял с сучка ружье, направил на них и щелкнул предохранителем.

— Стойте!— сурово пробасил он. — Кто такие? Найда, ко мне! Место!

Собака тут же замолчала, послушно подбежала к хозяину и с легким ворчанием села у его ног.

— Подымем руки, чтобы этот человек со страху не пальнул в нас, — тихо предложил Марат Абдулле.

Они подняли руки и медленно двинулись к охотнику.

— Стойте! — более жестко приказал охотник и повторил свой вопрос, — кто такие, спрашиваю? Глухие что ли?

Они остановились, продолжая держать руки вверх.

— Не бойся нас, мы научные сотрудники, — повторил ранее придуманную версию Марат. –Немножко заблудились. Ищем дорогу к людям.

— Какие научные сотрудники? Рассказывайте мне сказки. Вы, наверное, те два зэка, что на днях из Крестов сбежали. Про вас и по телевизору и по радио говорили.

— Неужели мы похожи на зэков? — миролюбиво спросил Марат.

Охотник пригляделся внимательнее.

— Вроде бы не похожи. Те русские были, один из них высокий. А вы оба ростом не вышли. Вы, похоже, «кавказской национальности».

— Мы чеченцы, — простодушно обронил Абдулла.

— Чеченцы!? — испуганно переспросил охотник. — Террористы?

— Ну, почему обязательно террористы? — извинительно улыбнулся Марат, раздосадованный тем, что Абдулла так неосмотрительно объявил о их национальности. — Я же сказал — мы научные сотрудники, биологи. На ленинградских болотах охотились за летающей змеей. Одну поймали. В кейс спрятали. Она представляет большую ценность для науки.

— Так я вам и поверил! Биологи. Летающую змею поймали. Заливайте больше. До вас было не мало желающих поймать летающую змею, но все их попытки заканчивались трагически. Не вешайте мне лапшу на уши. Биологи, мать вашу! Такие вот биологи взрывали в Москве дома с мирными жителями и станции метро. Оружие есть? Есть, вижу. Вон пистолеты торчат.

— Мы сдадим оружие, — поспешил заявить Абдулла. — Нас не стоит опасаться.

— Мы сдаемся и просим поскорее сообщить о нас чекистам ФСБ, — вступил в разговор Марат. — У нас дело государственной важности.

— Не волнуйтесь, сообщу куда надо. Но если вы действительно сдаетесь, то это меняет дело. Правильно делаете. Это вам зачтется. Сложите на землю оружие и отойдите. Предупреждаю, одно неверное движение с вашей стороны и я отстрелю вам тыквы. Не сомневайтесь, не промажу. Я пока еще действующий чемпион Ленинградской области по стендовой стрельбе.

— А мы и не сомневаемся, — дружелюбно ответил Марат, бросая на землю пистолет и нож.

— Мы теперь мирные чеченцы, мы не хотим войны, — торопливо вымолвил Абдулла, освобождаясь от оружия.

— И топорики, — напомнил охотник.

Топорики последовали за пистолетами и ножами.

— Теперь отойдите. Еще. Вот так. Руки можете опустить.

Марат и Абдулла отошли метров на пять. Охотник, умудряясь не спускать с них ружья, взял свой рюкзак и сложил в него трофеи, добытые без единого выстрела.

— Все сдали? — спросил он, немного помягчев.

— Все, — почти одновременно ответили чеченцы.

— А это что за штуковина? — охотник показал взглядом на скрипку в футляре. — Гранаты спрятаны или снайперская винтовка?

— Там скрипка, — ответил Марат.

— Скрипка?! — густые седоватые брови охотника поползли вверх.— Чего городишь, парень? Зачем вам здесь музыкальный инструмент? Покажи.

Марат показал.

— Ничего не пойму! — удивился охотник, — странные вы какие-то террористы. Ну, ладно, компетентные органы разберутся. А что в рюкзаке?

— Это ранец. В нем спальный мешок и пищевые концентраты в пакетах.

— А в чемодане? И теперь будете утверждать, что там летучая змея?

— Нет, мы этого утверждать не будем, — ответил Марат, — и сами не знаем что в кейсе.

— Понятно. То знали, а теперь не знаете. Значит, взрывчатка. Одного в толк не возьму, зачем вам это скрывать? Раз сдались, то надо обо всем чистосердечно рассказывать. Вам же лучше. Давайте его сюда, ваш чемодан.

— Прости, уважаемый, но это невозможно, — сказал Абдулла. — Кейс прихвачен к руке браслетом. А ключа у нас нет.

— Как так нет? А где он?

— Это долго объяснять.

— Ладно. Где надо объясните. Там вам языки развяжут.

— Напрасно сердишься, дорогой, — вмешался в разговор Марат. — Мы правду говорим.

— Ну, ну, заливай. Что-то ваша правда все время разная. Но я понял, не из дураков. Вот он, — охотник показал стволами ружья на Абдуллу, — террорист — смертник. Приготовился взорвать себя вместе с чемоданом, но передумал. Это, конечно, хорошо, что передумал. А мы, простые люди, не такие уж и глупые. Наслышаны о разного рода взрывателях и шахидах. И что вам, чеченцам, не живется мирно? Что вы за люди?

— Мы с товарищем как раз и хотим мирной жизни. Отведи нас, пожалуйста, к чекистам.

— Чекистов не обещаю, но в милицию сообщу. Это мой долг. Да вы садитесь, — разрешил он.

Марат с Абдуллой с облегчением переглянулись, сели на траву и подумали: «Слава Аллаху, скоро все закончится!» Однако они не знали и не могли знать, что судьба приготовила им еще одно испытание.

Охотник вынул из-за пазухи мобильный телефон и набрал нужный номер. В следующую минуту он докладывал кому-то о задержании двух террористов, которые признались, что они чеченцы. Ведут себя смирно.

— Ты, зятек, поспеши. Мне до утренней зорьки хотелось бы вздремнуть. Прихвати пару кружочков колбаски, да краюху хлеба. Забыл я взять с собой жратву. Почему, почему. По кочану. Забыл и все. Второпях собирался. Через сколько? Через сорок минут? Ладно. Жду. Конец связи.

— Выключив мобильник, он сунул его на прежнее место, поправил на голове милицейскую (со следом кокарды) суконную шапку-ушанку, осмотрел зачем-то свои резиновые болотные сапоги и только после этого обратился к задержанным.

— Вы правильно сделали, что сдались добровольно. Может, вас даже освободят от уголовной ответственности. Правда, в законах я не очень силен. Зятек мой, Фрол Ильич, тот дока по всяким уголовным делам. Майор милиции он, заместитель начальника райотдела, — последнюю фразу охотник произнес с особым пафосом, явно гордясь высоким положением своего зятя.— Я же всю жизнь, до самой пенсии, в звании животновода проработал. Работа, скажу, не из легких. А как вышел на пенсию, в прошлом годе, так пчелками увлекся. Но охоту не бросаю и не брошу до тех пор, пока ноги носят. — Он разговорился, повесил ружье на сук и пригласил: — Подсаживайтесь к костру, сейчас чай будем пить.

Марат и Абдулла поблагодарили и охотно приняли приглашение. Они были приятно удивлены вдруг переменившимся настроением охотника.

— Зятек мой сказал, что подъедет минут через сорок, а это значит, что прибудет не раньше, как через час. Фрол Ильич неторопливый человек. Так что у нас с вами есть время поближе познакомиться. Мы теперь с вами вроде не враги. Я же понимаю, что и чеченцы разные бывают.

— Конечно, разные, — кивнул Абдулла. — Мы мирные чеченцы.

— Меня зовут Семеном Лукичом, — сказал охотник, подвешивая над костром круглый котелок. — А вас?

— Марат.

— Абдулла.

— Ну, вот и познакомились, — будничным тоном произнес Семен Лукич и налил в котелок воды из жестяного бидона.— Сейчас сварганим крепкого чайку, и колбаски деревенской с хлебцем откушаем. — Он с хитрецой посмотрел на задержанных и признался: — Я зятька немного обманул, сказав, что забыл взять с собой жратву. Ничего я не забыл. Мне чем-то надо было вас угощать. Ведь теперь вы мои гости. Сейчас и приговорим мои запасы. А те харчи, что зять привезет, утром будут кстати. К чаю у меня и медок есть, липовый.

— Извини, Семен Лукич, но мне сначала показалось, что ты нас, чеченцев, ненавидишь как лютых врагов, — заметил Марат. — А сейчас вижу, что ты добрый и приветливый человек.

Семен Лукич немного помолчал, посмотрел куда-то в темноту, потом со вздохом ответил:

— А вы тоже меня поймите. В нашем селе, в Калиновке, два молодых солдатика срочника Мишка и Олег погибли в Чечне от рук бандитов. Совсем еще зелеными пацанами были. Им бы еще жить, да жить. Каково их родителям?

— Мы понимаем, Семен Лукич, — вступил в разговор Абдулла.— Я на этой проклятой войне всю семью потерял, оттого и поседел раньше времени. И воевать мы больше не хотим. Хочется мирной жизни. Потому и сдаемся властям добровольно. Сейчас многие в Чечне думают так, как мы.

— И правильно, — кивнул Семен Лукич, высыпая в котелок заварку. — Война никому никогда счастья не приносила, одни беды. А кем ты был до войны?

— Пастухом. Знаешь, какой у нас воздух в горах! Настоящий бальзам для легких.

— И у нас не плохой.

— И у вас хороший. Я тоже охотой любил заниматься. На горных баранов.

— Так ты свой брат — охотник, — заулыбался Семен Лукич.— Замечательно. Разве может быть что-нибудь лучше охоты? Я больше всего утиную охоту люблю. Она самая доступная, самая народная, самая первая для большинства охотников. Непревзойденная кряква, как бы заточенная с хвоста на острие шилохвость, тяжелоклювая широконоска, свистокрылый чирок, кучная чернеть, пепельная свиязь, нарядная гага, пингвинистая чомга…

— Да ты настоящий утиный поэт, Семен Лукич, — не удержался от улыбки Марат. — Приятно встретить человека, серьезно влюбленного во что-то. Уважаю я таких людей. А я вот влюблен в свою скрипку. И мне тоже кажется, что ничего лучшего, чем музыка, на свете не существует.

На короткое время возникла пауза. Потрескивали сухие ветки в костре. Пламя от него освещало подобревшие лица людей разных национальностей, но объединенных одним высоким чувством — любовью. Тут не имело значения, кто из них что любил, главное, что эти люди могли любить и сердца их не могли быть жестокими.

Над их поляной зависла полная светлая луна. От ее серебристого света на деревьях просматривались все листочки. Где-то в лесу одиноко ухнул филин. Издалека доносилось чуть слышное кваканье лягушек. По темно-синему, усеянному звездами небу пронеслась комета и упала за горизонтом.

Проводив ее взглядом, Семен Лукич заметил:

— Увидеть падающую комету — к счастью. Ну, давайте ужинать. Попробуйте нашей деревенской колбаски. Надеюсь, понравится. — И он разложил на газете свои припасы.

— У нас еще спирт остался, — не смело предложил Марат. — Что, если для поднятия аппетита по пять капель?

— Я не откажусь, — сразу согласился Семен Лукич. — У нас в Калиновке в основном самогон потребляется.

С остатками спирта разделались быстро и тут уж пошли разговоры обо всем.

— Называйте меня просто Лукичем, — разрешил охотник, скармливая Найде остатки колбасы и хлеба. — Люди мы простые и привыкли к простому обращению.

— У тебя ружье ижевского завода? — спросил Абдулла. — У меня такое же было.

— Ижевского, — кивнул Лукич. — Хорошее ружьецо. Бескурковка. Коллектив подарил при проводах на пенсию. Левый ствол чок, а правый получок. Кучность отменная. До этого я все с курковой тулкой охотился. Она и сейчас еще в полном порядке. С тулкой даже на медведя ходил.

— И как результат? — поинтересовался Марат.

— Как видишь, живой.

— Да я про медведя спрашиваю.

— Медведю повезло. Я его не встретил.

Все рассмеялись. Настроение у компании было самое доброжелательное. И Найда это почувствовала. Она поднялась со своего места и дружески завиляла хвостом.

— А что у тебя с глазом? — поинтересовался Лукич у Абдуллы.

— Искра от костра ударила.

— Это бывает. Пустяки. У нас в Калиновке хороший фельдшер, Митрофан Силыч. Он тебя специальными каплями враз вылечит. Верь слову. И со мной такое было. Я расскажу вам забавную историю, какая приключилась со мной вот в этих самых местах почитай полвека назад. Пацаном я тогда был сопливым, но к охоте уже интерес проявлял. Батя мой, царство ему небесное, профессиональным охотником был. И вот однажды взял он меня…

Лукич осекся и прислушался. Через некоторое время торопливо проговорил:

— Опосля расскажу, если приведется свидеться. Извините, зятек прибывает.

Вначале на поляне поплясали лучи от автомобильных фар, а затем из темноты вынырнули два стареньких милицейских «Уазика» и остановились на краю поляны. Из одного степенно вылез упитанный, с брюшком майор, а из другого выскочили трое милиционеров, вооруженных короткоствольными автоматами — один сержант и двое рядовых. Лица у прибывших стражей порядка были настороженные и неприветливые.

Майор подошел к догорающему костру и, сдвинув шапку на затылок, не без удивления воскликнул:

— Мать твою, а у них здесь настоящий пикник! Ты что же, тестюшка, с террористами чаи распиваешь?

— Какие они теперь террористы, Фрол Ильич, — слегка сконфузился Лукич и поднялся с пенька, — сдались они. Как у нас говорят — повинную голову меч не сечет.

— Ну, это ты брось, — сурово оборвал майор. — Террористы они теперь или нет — не тебе решать. Разберемся.

Майор обернулся к милиционерам и приказал:

— Наденьте на них наручники и в машину.

— Ты напрасно сердишься, гражданин начальник, — смущенно вымолвил Абдулла, вставая и протягивая руки для наручников. — Мы не хотим воевать, мы мирные чеченцы.

— Нам нужно связаться с Лубянкой, — вступил в разговор Марат. — У нас для чекистов очень срочное государственной важности сообщение.

— Ишь, чего захотел, — скривился в усмешке майор. — Милиция вас задержала, милиция с вами и разберется. Не хуже фээсбэшников. А это что, взрывчатка? — кивнул он на кейс, висящий на руке Абдуллы. А ну-ка сними!

— Это невозможно, гражданин майор, — ответил Абдулла. — У нас нет ключа от наручника.

— Потеряли? Ладно, снимем в отделении.

— Но зачем вы надеваете на нас наручники? — высказал неудовольствие Марат. — Ведь мы без оружия. Все сдали Лукичу.

— Вон даже как — Лукичу! — ехидно заметил Майор. — Вижу, вы тут без меня успели почти сродниться. Да и спиртным от вас попахивает. Запах алкоголя я за версту чую.

— Ты, Фрол Ильич, не строжись на них шибко, — попытался заступиться Лукич. — Эти чеченцы смирные. Никакого сопротивления не оказали. Добровольно сдались. Я свидетельствую. Вот их оружие. — И Лукич поставил к ногам зятя рюкзак с изъятым оружием.

— Смирные, говоришь, — прищурился на тестя майор, — а скажи мне — какого черта им здесь надо? Зачем они сюда пришли? Может, затем, чтобы поздравить тебя с Днем рождения?

— Фрол Ильич, а ведь и правда, завтра у меня День рождения! — улыбнулся Лукич. — Как это я забыл. После утренней зорьки я сразу домой. Приглашаю.

— Ну, ты как дитя, тестюшка, — снисходительно покачал головой майор. — Моли бога, что живой остался. От этих подлых чуреков всего можно ожидать.

Майор махнул рукой на Лукича и приказал сержанту:

— Рюкзак с оружием и этих обезьян в первую, изолированную.

Увидев, как Марат неловко (мешали наручники) подхватил футляр со скрипкой, майор расширил глаза.

— А это еще что?

— Скрипка, гражданин майор.

— Да, там скрипка, — подтвердил Лукич. — Я проверял.

— Зачем она тебе?

— Я играю на ней, — ответил Марат.

— Совершаешь террористический акт и над трупами играешь на скрипке? Ты что несешь, обезьяна?!

— Я не обезьяна, я человек, — все тем же спокойным тоном ответил Марат.

— Ты мне еще поговори, сволочь! — рявкнул майор и подставил под нос Марату свой увесистый кулак. — Смотри у меня, быстро научу, как разговаривать со старшим офицером милиции.

Марат промолчал. Он понял, что с этим существом в форме майора милиции лучше вообще ни о чем не говорить.

— Сержант, грузи и скрипку, — приказал майор. — Разберемся. Он у меня сегодня всю ночь будет играть Баха в обезьяннике. — И он громко рассмеялся довольный своей шуткой. Милиционеры его поддержали.

Марата подмывало ответить, что Бах не увлекался скрипкой, но он своевременно подумал о возможных последствиях и благоразумно промолчал.

Покопавшись в багажнике машины, майор достал наполовину наполненный чем-то полиэтиленовый пакет, подошел к Лукичу, положил возле его ног пакет, повертел головой и, убедившись, что они одни, негромко процедил:

— Ты, дорогой тесть, под старость совсем с головой перестал дружить. Надумал с чеченскими террористами распивать самогонку.

— Я не самогонку пил, Фрол Ильич, а чистый спирт. Они меня угостили. Ты не серчай. Это хорошие ребята. Неужели ты не видишь по их глазам?

— Ладно, мы с тобой еще дома по — свойски поговорим. Ты уже не в первый раз своими глупыми поступками позоришь заместителя начальника районного отдела милиции. А сейчас слушай меня внимательно и запоминай, что я тебе скажу. Слышал, как один из них просил соединить его с Лубянкой?

— Слышал. Ну и соедини.

— Я бы стал звонить на Лубянку, если бы так же туго соображал, как ты. Во-первых, не известно, что у них в кейсе. Ключи, будто бы, потеряли от наручника, а шифр от кейса и не знали. Брешут. Не исключено, что чеченцы подготовили провокацию против Лубянки. Нет уж, пусть их передает чекистам наш начальник, Антон Сергеевич. Он тогда и будет нести полную ответственность за последующие действия террористов. Но в этом деле есть и другая сторона. Если эти черномазые никакой подлянки не устроят, то все награды достанутся начальнику райотдела и заносчивым чекистам. Это всегда так бывает. Поэтому нам с тобой нужно подготовиться к разговору со следователем.

— Нас будут допрашивать?

— Обязательно будут. Дело-то серьезное. Запомни, что в наших с тобой показаниях не должно быть никаких разногласий. Когда следователь будет тебя допрашивать, то утверждай, что ты этих террористов задерживал вместе со мной. Не говори, что сами сдались. Заметил, мол, когда террористы с оружием в руках пробирались по лесу, ты вызвал меня на подмогу и мы их взяли вдвоем. Запомни, они не сами сдались, а мы их захватили врасплох и повязали. То есть, арестовав террористов, мы совершили героический поступок. Нельзя, дорогой тесть, такого шанса упускать. Может, нас наградят. Думаю, что обязательно наградят. Ну, тебе-то, может, награда и ни к чему, а мне не помешает, и погоны подполковника. Глядишь, и начальником райотдела сделают. Поговаривают, что нашего начальника в столицу хотят забрать, в министерство. Он ведь у нас умный. Недаром и прозвище у него — Умник. Ну и скатертью ему дорога. Пусть умные в Москве работают, а нам и здесь хорошо. Ты меня понял, тестюшка?

— Да как не понять, — вздохнул Лукич.

— Ну, смотри не подведи. В пакете я тебе харчишки привез, как ты просил. К твоей просьбе бутылочку самогонки — первача добавил. Вчера выгонял. Из пшеницы. А ты продолжаешь из всякой дряни гнать. Учись, пока я живой.

— Да где мне пшеницы-то брать на самогонку? Ты — другое дело, ты уважаемый в районе человек. Тебе боятся отказать.

— А ты ко мне обратись, попроси. Не переломишься. Гордый больно. Ладно, кончили базар. Ну, с наступающим тебя Днем рождения!

— Спасибо, Фрол Ильич! — вяло ответил Лукич.

— Все, мы поехали. Не забудь, что я тебе говорил. Хорошенько запомни.

Грубо отстранив ногой подошедшую Найду, майор уверенным шагом направился к поджидающим его машинам.

У Семена Лукича стало очень скверно на душе. Проводив уходящего зятя взглядом, он глубоко вздохнул и грустно покачал головой.

​

Продолжение следует.