Современная всемирная литература

Продолжение. Начало в №111

​

В Париже тогда процветали салоны, и не одно дарование выдвинулось благодаря салонным знакомствам. Можно даже сказать ни одно дарование не выдвинулось, минуя салонную стадию. Дидро, Гримм. Руссо здесь не исключение. Но не нужно забывать, что были салоны и салоны. Салонов было как грибов после дождя и большинство из них отнюдь не обладало должной стартовой силой для интеллектуальной карьеры.

 

Да и таланты нужны были особые. Руссо обладал чувствительностью, играл на арфе, и это обеспечило ему поддержку состоятельной нимфоманки мадам Варанс. Но эта дамочка развела у себя целый гарем молодых и подающих надежды. Но только Руссо, да и то рассорившись с покровительницей, действительно претворил надежды в достижения.

 

А часто салоны губили эти дарования. Пример Клеро, пожалуйста в студию. Этот молодой и очень талантливый математик перевел на французский "Начала натуральной философии" Ньютона. Да так, что оригинал и рядом не стоял с переводом. Ньютон, верный поклонник античной традиции, написал труд по лекалам Евклида: сначала выдвинул аксиомы, а потом доказывал их, причем чисто геометрическим методом. Оттого его труд получился путаным и нелогичным, ибо новые идеи просто выпирали за рамки античных представлений о науке. Клеро же в качестве исходных принципов опирался на новое тогда дифференциальное и интегральное исчисление. Поэтому "Начала" в его переводе отвечали всей необходимой математической строгости и ясности. Перевод Клеро был на голову выше ньютоновского труда, а именно на голову... самого же Ньютона, ибо дифференциальное и интегральное исчисление Ньютоном же и были разработаны. То есть Клеро побил Ньютона с помощью самого же Ньютона.

 

И вот такой талант был загублен шлянием по салонам и развлечением корчащих из себя поклонниц наук аристократических дур. В России бы Клеро погубила водка, во Франции же юбка.

 

Макиавелли начинает свою служебную карьеру и сразу с довольно высоких постов: о избирается секретарем Второй канцелярии нового после свержения Саванаролы правительства, через месяц —секретарем Совета десяти. В Италии тогда был режим, в чем-то напоминающий современные: в люди выходили не по образованию или заслугам, а по блату. Макиавелли, который ничем себя не проявил, входил в кружки местной золотой молодежи, хотя ни по происхождению, ни по богатству к таковой не принадлежал, очевидно развлекая олигархов умной беседой, и тем кинули ему кость: должность.

 

Спиноза знакомится с Ольденбургом. Чудны пути твои господни. Каким образом случилось это знакомство? Кто такой Спиноза и кто такой Ольденбург? Спиноза великий философ, а Ольденбург —секретарь Лондонского королевского общества. Это по современной энциклопедии. А по тогдашним понятиям Ольденбург —влиятельный деятель в сфере науки, с Ньютоном, Лейбницем (через Ольденбурга эти двое не любившие друг друга вели переписку), Бейлем, Гассенди... да со всем тогдашним бомондом на дружеской ноге. Мало того, принятый при королевском дворе, знакомый с кучей принцев, а уж герцогам, графам и каким-нибудь маркизам он и счет потерял.

 

А Спиноза? Шлифовщик стекол, никому не известный даже в Голландии, разве лишь как бузотер и отлучник от синагоги, общающийся в тесном мирке поклонников Декарта. И вдруг Ольденбург бросает все дела, летит в Амстердам только для знакомства со Спинозой и между ними завязывается длительная переписка.

 

Фихте появляется в Кенигсберге и объявляется у Канта. Престарелый философ весьма доброжелательно отнесся к молодому человеку, и даже подыскал для него издателя.

 

Фантастический сюжет. Человек всего год, никогда не учившийся на философа, как занимается этой дисциплиной, а уже пишет труд (он, конечно. учился в университете на теологическом факультете и какое-то минимальное, но вовсе не специальное представление о предмете философии имел). Известный философ, совершенно с ним до того незнакомый, помогает ему этот труд опубликовать. На этом чудеса в решете не кончаются. Публика посчитала, что труд написан самим Кантом, и с жадностью набросилась. К сожалению на труд, а не на самого Канта. Недоразумение вскоре выяснилось, и Фихте вмиг зажегся на философском небосклоне Германии, а поскольку после Канта философия в стране была в фаворе, то и Фихте стал всенемецкой знаменитостью. Возможно ли такое в современном мире, не говоря уже о России, где платные профессора так вцепились в свои кресла, что если бы и оторвали от него задницы, то только чтобы порвать возможного конкурента на гранты и гонорары в клочья.

 

За прошедший год Фихте, опробовав на друзьях свое "Я есмь Я", все же маленько поумнел и решил чуть-чуть дать задний ход. Он вдруг заговорил о не-Я. которое неразрывно связано с Я.

 

30 лет. Дидро женится. Брак следует назвать неудачным. Его жена, белошвейка, возможно, милая и хорошая женщина (по крайней мере, папа писателя, который категорически был против этого брака примирился с невесткой, когда Дидро послал ее для ознакомления к своей родне), но совершенно отдаленная от философских интересов мужа. Он остался ей верен до конца жизни, если не брать во внимание многочисленных любовных интрижек (но что это за француз без интрижек), но, очевидно, тяготился ее обществом. Да и сам он был как муж, похоже, не подарок.

 

Макиавелли фиксируется в литературе. Его первое произведение ни трактат, ни повесть или роман в стихах, а служебная записка для флорентийского сената "О положении дел в Пизе". Написана она живо, как в наше время служебных записок уже никто не пишет, но дает очень трезвый и обстоятельный анализ ситуации, вполне в духе его позднейших работ: т. е. как политик и философ он к этому времени вполне сформировался.

 

Вопрос стоял так: стоит ли завоевывать Пизу сейчас или повременить. Рассмотрев со всех сторон ситуацию Макиавелли пишет: "Милану они не нужны, Генуя гонит их, папа смотрит на них косо, Сиена с ними холодна", —и делает вывод: сейчас самый удобный момент, чтобы напасть на них немедля, помня, однако, о их отчаянной стойкости.

 

Гегель защищает работу на право читать лекции в университете "Предварительные тезисы диссертации об орбитах планет". Будучи полным нулем в астрономии, он ни грамма не сомневается, что может открывать там законы.

 

31 год. Для тогдашних скоростей академическая карьера Канта двигались не шибко. Лишь в этот год он защитил докторскую диссертацию (по нашему, кандидата наук, а по-ихнему magister artium) по физике. В этот же год он защитил и вторую диссертацию, на этот раз по философии и получил должность приватного доцента в университете, т. е. без оклада, а сколько соберет с учеников. Читал он физику.

 

Дидро поселяется в собственном доме. В это же году происходит знаменательное событие. Несмотря на многообразные знания и интеллект Дидро еще никак себя не проявил и ничего не создал. Он продолжает пробавляться переводами. Привлечение писателя к переводу с английского Медицинского словаря Роберта Джеймса (6 томов, что вы на это скажете) для Дидро стало началом той работы, которая и привела его не только к славе, но и созданию шедевров.

 

Мамардашвили начинает читать "В поисках потерянного времени" Пруста. Как он потом сам заверял, это художественное произведение повлияло на него гораздо больше, чем все трактаты по философии. Интересно, а где он взял книгу? Пруст тогда в СССР не издавался, французские книги в страну не ввозились. Правда, в спецхранилищах все это имелось в наличии. Остается предположить, что Мамардашвили имел туда доступ.

 

Спиноза краткое время пребывает в Амстердаме. Друзья все же уговорили его опубликовать лекции по картезианской философии: первую и последнюю печатную работу, появившуюся при жизни философа под его именем.

 

К живому, как ртуть, Фихте, как к никому другому подходит поговорка "Наш пострел везде поспел". Это можно сказать и к его успехам на женском фронте. В 18 лет он уже помолвлен. Но не на матримониальном, ибо от помолвки до женитьбы прошло 13 лет. Не только материальные проблемы, но и вопрос, а не свяжет ли брак руки полетам его философского парения, похоже, волновал Фихте в не меньшей степени.

 

Гегель обращается к философии. Не то, что раньше он ею занимался. Занимался и много, но наряду с другими предметами. Теперь же отдает себя философии целиком. Внешняя причина очевидна: в Йенском университете освободилась вакансия профессора философии 32 года. Кант защищает третью диссертацию —так того требовали прусские законы: не менее 3 публичных защит для получения должности.

 

Дидро переводит трактат модного тогда философа-моралиста Шефтсбери "О достоинстве и добродетели". Перевод весьма вольный. Мало того, Дидро еще и снабжает его собственными комментариями, в которых дидроведы обнаружили спермы его "собственных идей", которых у него никогда не было (он, как и Беркли скорее умел подмечать слабости и несуразности других философов, чем выдвигать собственные). Шефстбери с оговорками утверждал о врожденности морального чувства, Дидро же выразил сомнение типа и влияние общества играет здесь немалую роль.

 

Макиавелли женится. И пишет для сената свой отчет "О природе галлов", где он с посольством побывал за год до этого.

 

Ну вот. Жениться-то Фихте женился, благодаря ошибке публики стал знаменит и получил философскую кафедру у Йенском университете. Словом живи да радуйся. Но разве может Фихте угомониться. Он тут же начинает издавать философский журнал, который тут же становится дискуссионным клубом: ибо Фихте дает на его страницам место всем: известным и неизвестным, обскурантам и прогрессивникам, идеалистам и материалистам, лишь бы высказывались интересно. Такая позиция до добра не доводит.

 

Неугомонность Фихте в своих воспоминаниях хорошо описал один из его слушателей. "Беспощадность и императивность его дедукций и положений мне вполне нравились, но, с другой стороны, мой свободный дух не смог подчиниться тому железному принуждению, которое последовательности ради стремилось подмять под себя все обстоятельства жизни. Фихте воистину был могучим человеком; часто я в шутку называл его Бонапартом философии, и много сходства можно было найти у них обоих. Не спокойно наподобие мудреца, а как бы сердито и воинственно стоял этот небольшой, широкоплечий человек на своей кафедре, и его каштановые волосы аккуратно обрамляли морщинистое лицо... Когда он стоял на своих крепких ногах или шагал, то казался вросшим в землю, на которую опирался, казался уверенным и непоколебимым в ощущении своей силы. Ни одного нежного слова не изрекали его уста и ни одной улыбки; казалось, что он объявил войну этому миру, противостоящему его Я, и стремился сухостью скрыть недостаток изящества и достоинств".

 

Совместно с Шеллингом Гегель начинает издавать "Критический журнал философии", в котором помещает и свои статьи.

 

33 года. Дидро публикует свою первую работу "Философские мысли". По решению парижского парламента книгу сжигают, и это доставляет ему популярность: он нарасхват в салонах, дамы носят его чуть ли не на руках. Уже наступил век Разума и нужно было для популярности скорее нападать на существующие порядки, чем их защищать. Если бы не задиристость автора, навряд ли бы ему удалось стать популярным. По крайней мере, современные исследователи высказываются о работе весьма скептически. Дидро нападает и на атеизм, и на деизм, а попутно и в религию пускает шпильки. Сегодня его бы привлекли по полной за оскорбления чувств верующих.

 

Дидро подряжают переводить энциклопедию Чамберса. Энциклопедия в популярной форме излагала научные идеи того времени с акцентом на их практическую ценность: этакая обо всем понемногу для чайников. Издатель долго не мог найти авторов для перевода, пока ему не указали на Дидро: этот и возьмет недорого и переведет качественно. Дидро как всегда на мели заглотил этот крючок.

 

Но с самого начала денежная сторона проекта интересовал его лишь бы не умереть с голоду. Он сразу увидел в этом труде возможность излить на читателя свои обширные познания, которые он постоянно увеличивал и увеличивал. И неисправимый болтун с жаром принялся за дело. В этом же году он встречается с д'Аламбером, молодым и малоизвестным в широких кругах математиком, хотя уже и опубликовавшим свой знаменитый впоследствии принцип д'Аламбера, позволяющий решать задачи динамической механики методами статистической. Дидро, хотя и разносторонне образованный и далеко не был математическим нулем... все же содружество с д'Аламбером оказалось для него манной небесной.

 

Спиноза начинает переводить на голландский язык Библию, каковой перевод через 5 лет он успешно заканчивает

 

34 года. Кант получает кафедру философии. Наконец-то. Хотя особого творческого простора от этого он не получает. Профессор должен был избрать себе авторитета и читать курс строго по его трудам: шаг вправо. шаг влево приравнивается побегу. Так до конца жизни Кант и читал философию по Вольфу, которого он давно перерос. Правда, у немцев была особенность: ты ни на йоту не должен отклоняться в лекциях от принятого образца, а за университетскими стенами исповедуй все, что тебе только в голову взбредет. Так что профессура была для Канта лишь средством заработка, но не творческой деятельностью.

 

Дидро и д'Аламбер официально принимают руководство по изданию "Энциклопедии". Работа закипела, которой суждено было продолжаться 25 лет

 

35 лет Вышло две книги Дидро: весьма фривольный роман "Нескромные сокровища", где имелись в виду те, которые женщины прячут под юбкой, и "Мемуар о математике", где хотя никаких великих открытий он не сделал, но показал себя весьма добротным специалистом в этой области. Кстати, он долгое время сотрудничал с математиком Антоном Депарсье. Таким был XVIII век, философы и поэты (например, Бомарше) интересовались наукой и даже делали там небольшие открытия, а ученые баловались искусствами (например, мадригалы Лапласа ценились в салонах не ниже мадригалов Шенье).

 

Фома Аквинский возвращается в Италию, работая проповедником. Так сказать, пишет многочисленные проповеди, строго говоря, надиктовывает. Папы, ценя его талант, приставили к нему 4 секретарей и он без перерыва грузит их своим интеллектом, даже, как утверждают апологетические источники во сне.

 

Гроций достиг всего, чего только можно достичь в Голландии. И тут его карьере приходит конец. В 1618 году в стране происходит госпереворот, к власти приходят попы кальвинистского толка. Сажаются в тюрьму и убиваются главы государства. А вместе с ними репрессиям подвергается и Гроций. Он мог бы легко этого избежать, если бы перешел в кальвинизм, как сделали многие. Но Гроций показал себя мужем редкого достоинства: он отказался изменить исповедовавшейся им вере.

 

Макиавелли неожиданно для биографов пишет поэму "Деченнале". Неожиданно не потому, что о его поэтических упражнениях до этого возраста ничего не было известно (они там в эпоху Возрождения все были и швец и жнец и на дуде игрец), а потому что поэма полна чувствительности и идиллической упоенности, трудно прощупываемой у этого до мозга костей прагматичного политика.

 

Гегель становится экстраординарным профессором. Типичный мозгляк, вся жизнь которого протекала в ученых занятиях и лекционном зале. Все, кроме его собственных мыслей ему было по барабану. Он настолько не обращал внимание на окружающих, что его называли "деревянный Гегель". Его рассеянность была не столько милым чудачеством, сколько наплевательством на окружающих.

 

Однажды по рассеянности он явился на лекцию на час раньше. Заняв свое место на кафедре и не обратив внимание на состав слушателей, он начал читать. Студента, пытавшегося объяснять его ошибку, он просто не заметил. Профессор Августи, чья лекция полагалась по расписанию, подойдя к дверям и услышав голос Гегеля, решил, что опоздал на час, и поспешно ретировался. В три собрались студенты Гегеля, они уже узнали о случившемся и с любопытством ждали, как их учитель выйдет из положения.

 

"Господа, — начал Гегель, — когда сознание исследует самое себя, то в качестве первой истины, или, точнее, первой лжи, фигурирует чувственная достоверность. Прошлый раз мы остановились именно на этом, а час назад я получил лишнее подтверждение подобному обстоятельству"

 

36 лет. Дидро науки и искусства не мешают предаваться амурным делам. С его помощью некая мадам Пюисье публикует "Письма к подруге". И как сказано в биографии философа, "elle l'a gratifie physiquement". А между делом появляются его собственные "Письма к слепым, которые хотят прозреть". В них философ указывает на слабости доказательств божьего бытия.

 

Одновременно выдвигает собственные тезисы, которых придерживается всю оставшуюся жизнь:

 

а) мир материален

 

б) все в мире происходит по законам причин и следствий материальных объектов

 

в) понятия добра и зла —естественные и не зависят от идеи бога. Поэтому он предлагает основывать мораль на естественных склонностях и свойствах. В частности он ратует за свободную любовь

 

За все эти художества его препровождают в тюрьму в Венсен. Он пишет прошение о смягчении наказания, и уже через месяц для устанавливается особый режим: он живет в отдельной комнате, пишет, его посещают друзья, и его по выходным даже отпускают в Париж, для посещения модных дамских салонов, не без влияния которых, похоже, он и добился таких поблажек.

 

В конце года, едва отсидев 4 месяца, Дидро отпускается на свободу, под поручительство издателей Энциклопедии.

 

Спиноза заканчивает "Богословско-политический трактат", идеи которого, впрочем, уже давно известны по его переписке с друзьями, особенно Ольденбургом.

 

Гегель заканчивает и отдает в печать "Феноменологию духа",

 

А в конце года Гегель попадает под колеса войны. В Йену вступают французские войска. Гегель видит в них посланцев свободы и полон воодушевления. Однако солдаты ведут себя так, как и положено вести солдатом в чужой завоеванной стране. Гегель, заметив на груди одного из них ленточку ордена Почетного легиона, взывает к их духу и гордости. На что получает в ответ; "Заткнись, грязная немецкая свинья".

 

В городе грабежи и пожары. Рассовав кое-как по карманам рукопись Гегель в ужасе покидает свой дом. Едва найдя пристанище у проректора университета философ пишет письмо другу. Он выражает краткое сожаление о понесенных им убытках и пространно пишет о радости, наполнявшей его души: ведь он созерцал шествие мирового духа своими персональными глазами: "Я видел императора, эту мировую душу, в то время, когда он проезжал по городу на рекогносцировку. Испытываешь поистине удивительное чувство, созерцая такую личность, которая восседает здесь верхом на коне, охватывает весь мир и повелевает им"

 

37 лет. Дидро выпускает проспект Энциклопедии, которая называется "Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел". Замысел писателя был глубок и смел. Наверное, впервые в Европе, он выдвинул идею показать прогресс знаний не только в науках, как мы сегодня бы сказали, естественных и гуманитарных, но и в технике. "О науках,— пишет Дидро,— слишком много писали; о труде либеральных профессий писали много, но неудовлетворительно, а о механическом труде еще ничего не писали...

 

Люди, занимающиеся ручным трудом и получающие поденную плату, составляют известную породу людей, наиболее многочисленную в стране. Участь этих людей должна составлять главную заботу хорошего правительства. Если бедствует поденщик, бедствует вся страна". Одновременно Дидро требовал для "поденщиков частицу той славы, которую исключительно присвоили себе короли, воины, художники"; он приглашает либеральные профессии, "достаточно воспевшие самих себя, отвести наконец более почетное место производительному труду" и призывает самих рабочих относиться с большим уважением к себе, ибо они считают себя презренными только потому, что другие их слишком долго презирали.

 

Гроза, которая собиралась над непоседливой головой Фихте, как и следовало ожидать, разразилась. Играл, играл, играл философ с огнем, и доигрался. Годом ранее в его "Философском журнале" появилось две статьи, прямо противоположного мнения по одной и той же проблеме. Спор был пустяковым: возможно ли такое существование общественного порядка (Weltregierung —как они высокопарно выражались тогда), которое бы не имело в качестве фундамента веру в бога. Фихте, как автор одной из статей утверждал, что нет. Его антагонист философ Фюрнберг, что да. Им бы в наше время, и они бы на примере Советского Союза убедились бы в правоте Фюрнберга.

 

Однако тогда сама постановка вопроса казалась крамольной и после года разбирательств и препирательств журнал закрыли, а Фихте отлучили от университета. Философ был до глубины души возмущен несправедливостью, не столько потому что он-то как раз в этом споре занимал "правильную" по тогдашним меркам позицию, а сколько потому что покусились на его право давать в редактируемом им журнале на разные точки зрения.

 

Не менее его возмутило применение к нему правила "Что позволено Юпитеру, не позволено быку", ибо он как раз-то оказался этим быком. В то время как Юпитеры вполне откровенно манкировали уважением к религии. Один спинозист —а тогда в ходу была формула "спинозист=атеист" —Гердер является главой церкви и откровенно излагает в печати воззрения, похожие на атеизм, как одно яйцо на другое.

 

Другой же его единомышленник, Гете, не менее откровенно насмехается над Библией и евангельскими легендами, и публикует эпиграмму, в которой сравнивает Гердера с Христом: а именно, у Христа был в подчинении всего один осел, у Гердера же их целых 150 —членов верховной церковной консистории.

 

Гегель покидает профессорскую кафедру. Во-первых, профессорская плата, и так скудная существенно потощала в военных неурядицах. А, во-вторых, философ с точки зрения и морали и нравственности оказывается не на высоте, будучи и аморальным и безнравственным. У него появляется сын от супруги хозяина дома. где он жил. Из профессоров его выгоняют по собственному желанию, и то только потому, что фрау, у которой это был уже третий внебрачный ребенок, отказалась от судебного преследования.

 

Но неморальность его даже не в поведении внебрачного ребенка, а то что Гегель не отрекаясь от него, фактически бросил его на произвол судьбы и обрек на нищету и голодную смерть. В прямом, а не переносном смысле слова. Словом, как Спиноза был образцом нравственности среди философов, так Гегель образец безнравственности

 

38 лет. Кант участвует в конкурсе Прусской академии наук. Первое место в этом конкурсе занимает Мендельсон, но на сочинение Канта обратили внимание, и его работа на тему о философской очевидности была напечатана, хотя и не получила адекватного денежного вознаграждения, а по просту говоря никакого. Но главное было то, что звезда Канта взошла на довольно-таки тусклом на тот момент философском небосклоне Германии. О нем заговорили в профессорских и научных кругах, он обрел авторитет знающего человека.

 

Сам министр внутренних дел озаботился его судьбой и потребовал от руководства Кенигсбергского университета кафедры для умного профессора. Те быстро подсуетились и предложили Канту кафедру пиитики. Однако Кант не питал к этой сфере никакого пристрастия, и несмотря на то, что до сих пор был профессором без оклада, предложение отклонил.

 

Дидро выбирают почетным членом Берлинской академии наук. А уже через 4 месяца появляется первый том "Энциклопедии". Большинство статей в этом томе принадлежит самому Дидро. Но несмотря на отсидки и галантные похождения, он сумел заручиться поддержкой 200 писателей и ученых, благодаря чему "Энциклопедия" охватила всю сферу тогдашних знаний. Как курьез можно привести факт, что одной из авторш была высокосветская дама, которая со знанием дела рассуждала о гардеробе и макияже.

 

"Энциклопедия" сразу же столкнулась с невиданным успехом. Уже на первый том набралось 4 тысячи подписантов, по тем временам цифра неслыханная, особенно для научного издания. Издатели от восторга потирали руки.

 

Ну что ж, и философы имеют в жизни героические моменты. Гроций с помощью жены линяет с зоны в замке Левенстайн, где он мотал пожизненное без права помилования, и бежит сначала в Амстердам, а потом и в Париж.

 

Макиавелли едет в составе посольства в Германию и, как водится, пишет "Положение дел в Германии". Как видно, у этого философа был весьма богатый практический опыт по части политики и дипломатии. Но опыт-то этот был у многих, а вот перелопатить его в острую аналитическую форму удавалось немногим. То есть опыт сам по себе для философа это полдела —еще и склонность к абстракциям нужно уметь. С другой стороны и без опыта никуда. К сожалению, современные философы кроме как в университетских интригах дальше ни в чем не поднаторели.

 

Мамардашвили публикует свою первую монографию"Формы и содержание мышления (К критике гегелевского учения о формах познания)", сляпанную на основе защищенной ранее диссертации.

 

Фихте так и не добившись обновления масонства на демократической основе, покидает его.

 

Гегеля, ставшего после незадачи с женой хозяина, редактором газеты, турнули и оттуда, а саму газету закрыли. Гегель такой острожный и законопослушный весь рассыпался в догадках. Биографы узнали о причине лишь в XX веке. Был найден номер газеты, вызвавший высочайшее неудовольствие. Там красными чернилами были отведены слова: "Господин коммерсант Гофман получил от его величества короля Баварии золотую табакерку, украшенную жемчугами, а супруга и мадемуазель дочь по красивому ожерелью каждая".

 

То есть Гегель второй раз пострадал по адюльтерной части, не если в первый раз за свои грехи, то теперь за невольно вскрытые им грехи августейших особ

 

39 лет. Кант увлекается мистиком Сведенборгом. За большие деньги через Лондон достает его труды, чтобы едва начав, тут же с досады не сказать: "Ну и дрянь", и больше уже не прикасаться к ним.

 

А у Дидро неприятности. Запрещают второй том "Энциклопедии". Виной всему оказался затесавшийся в ряды энциклопедистов аббат. Его имя было Депард и он написал в "Энциклопедию" о всемирном потопе, где не отрицая самого этого факта, указал на некоторые хронологические нестыковки в Библии. Аббата изгнали из Сорбонны, а под орех досталось и "Энциклопедии"

 

Ленин, до тех пор незамеченный в предосудительных связях с философией вдруг публикует философский труд "Материализм и эмпириокритицизм". Это как в жизни: и на старуху бывает проруха. Ради этого труда он покидает уютную и сытную Швейцарию и переселяется в Париж. И то лишь затем, чтобы иметь возможность работать в Британской библиотеке, мотаясь каждую неделю через Ла-Манш и обратно. Наместо "Демона революции" авторам надо бы было снять фильм "Куда и на что уходили деньги из партийной кассы". Материал громадной обличительной силы.

 

Правда, только для современных недоумков со степенями и званиями, которые на полном серьезе утверждают, что "Материализм и эмпириокритицизм" был написан исключительно для того, чтобы отодвинуть противников Ленина по большевистской партии от заветного окошечка партийной кассы. Что ж, они наши историки и философы высказывают только такие идеи, которые могут реализоваться в гранты, гонорары, публикации и рейтинги. Им даже в голову не приходит, что есть люди, идеи которых это их убеждения и их они готовы отстаивать ценой не только потери дешевой популярности, но и жизни.

 

Хотя нельзя не согласиться, что сами по себе философские идеи не интересовали Ленина. Книга имела актуальное жало, не только для того времени, но и для коммунистического движения вообще. А тогда закономерный крах потерпела первая русская революция, и реакция была в разгуле самых своих темных инстинктов. Всякое оппозиционное слово и действие преследовались, большевики спрятались в глубокое подполье.

 

Хуже было то что разброд и шатания охватили партию изнутри. Одни требовали ликвидировать большевистскую организацию и заняться практическими делами: ну там борьбой за экономические интересы, больничные кассы, выборами в думу. А главное, чтобы, как у нынешних коммунистов, все было легальненько и системненько. Другие, их называли отзовистами, требовали укреплять нелегальную организацию, готовить теракты и эксы, а на всякое сотрудничество с властями и другими партиями и движениями забить болт. Ленин, хотя и уважал таких людей за личное мужество, однако обозвал их дураками и ликвидаторами наизнанку.

 

А тем временем большевистские идеологи, и Богданов, главный среди них (а также Луначарский и близко сотрудничавший с партией Горький) как птица на клей влипли в новомодные философские теории, главной из которых был эмпириокритицизм. Преследуемые охранкой, измотанные нелегальщиной, тюрьмами и ссылками, рядовые большевики не очень-то и вникали в эти увлечения своих идеологов.

 

И вот в такой ситуации Ленин как всегда исключительно четко определил главную проблему дня. Она состояла отнюдь не в участии или неучастии в легальных организациях, хотя за них и необходимо цепляться, и не в нелегальщине, хотя сохранить наряду с легальной и подводную часть партии было тоже необходимо, а прежде всего в сохранении чистоты марксистского учения. И прежде всего марксистской философии.

 

40 лет. Кант знакомится с сочинениями Руссо. Два года читает и конспектирует их, почти запоем, вывешивает в своей комнате портрет Руссо, а потом бросает его и больше уже до конца жизни не заглядывает в его книги.

 

Публикуется 3 том "Энциклопедии", где неугомонный Дидро, несмотря на все преследования не только продолжает гнуть свою материалистическую линию, но и развивает ее. В этом томе он дает ряд статей по философии природы, в которых он выдвигает идею эволюционного развития природы, в том числе растительного и животного мира, только в силу естественных причин. Дидро в чем-то предвосхищает идеи Ламарка и Дарвина.

 

Другая его идея состоит в том, что только путем опыта человек приходит ко всем своим знаниям. Идея по тем временам далеко не новая и не оригинальная в кругах ученых и философов, но далеко не очевидная для среднего и даже образованного читателя (как, впрочем, и в наше время), поэтому ее приходится отстаивать с пером в руках, подавая ее под разными соусами и приводя многочисленные примеры.

 

Этот болтун и бонвиван оказывается неустрашимым и несгибаемым борцом. Только переписка его с духовными и административными властями и издателями занимает несколько томов, а сколько ему приходилось проводить времени в приемных, уговаривать, убеждать, упрашивать. И когда он только успевал писать и редактировать издание.

 

А тут еще жена одаривает его дочерью, к которой он с самого рождения несмотря на вечную занятость проявляет максимум внимания. Отцом он оказался гораздо лучшим, чем мужем и любовником.

 

Фома Аквинский уже достаточно известный проповедник монастыря св. Жака и преподаватель теологии в Сорбонне, послушать лекции которого собирается масса студенческого люда, решает, что настал час для самостоятельной работы. Очень медленно созревают философы. Многие поэты в возрасте, когда Кант и Фома только начинали, уже давно закончили, и если им удалось дожить до этого возраста, влачили безрадостное существование.

​

Продолжение следует.