Современная всемирная литература

Продолжение. Начало в №№ 121, 126.

​

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

В кармане брюк у Вири деревенщина старый капрал нашел порнографическую открытку, изображающую половой акт прекрасной женщины с шотландским пони. — Повезло коняге, а? — сказал он. — М-ммм? Тебе бы на его место, а? — Он передал картинку другому старику: — Военный трофей! Твой будет, твой, счастливчик ты этакий!

Курт Воннегут. Бойня номер 5

 

Перерыв. Сколько можно писать этим обезьяньим китайским голосом. Но хоть я отвлекся от этой проклятой юной бабы, которую я люблю. Надо лепить сценарий, а меня тянет на прозу, и пока еще не на чем остановиться! И как показывать в кино эти невидимые рамки, которыми утыкан город, — тоже пока не ясно. Эти рамки тотального контроля Оруэлл называет телескринами, telescreens. Но адская наука идет вперед, и просветить уже можно и мозги, и кишки! О чем это я писал?! Ах да! Ей нужно себе доказать, что она сама хозяйка своей жизни! Легче ли мне от того, что ее героем оказалась вежливая худенькая мексиканская обезьянка? С дипломом компьютерщика и перевязанными семенными канатиками. Да, конечно, от этого не так больно. Сходиться с человеком из мексиканских сериалов, не имеющим отношения к цивилизованной любви. Мольто примитиво. А может быть, ей и не нужна цивилизованная любовь, а нужна дикарская страсть, моя твоя не понимай. Если бы он был человеком твоей культуры? Было бы больно. Очень больно. И сейчас больно, но со смешком. Горьковатым. Голоса не хватает. Меня держит на поверхности ее голос. Просто несчастный случай. Какое-то злосчастное точное попадание в мое среднее ухо, барабанные перепонки — не знаю, куда оно там попадает. Но совпадение нужных модуляций, полная случайность. Если бы не голос, я бы о ней давно забыл думать. И запах. И больше меня ничего практически не держит. «Он не верит в любовь мужчины и женщины, он верит только в любовь к детям!» — рассказала она мне о своем мексиканце. — У матросов нет вопросов!

Я тоже больше ни во что не верю, мне можно выдавать мексиканское гражданство. Надо, кстати, посмотреть в сети технику перевязывания канатиков. Я боюсь, что кроме «Муму» Тургенева мне сейчас надо много чего посмотреть в сети. Лучше бы пока оттуда вообще и не вылезать. Сыграть с жизнью «в прятки»! Так вот о канатиках. Хочется залезть в его убогую башку и посмотреть, что за ход мыслей приводит к тому, что ты с важным видом идешь в свою паршивую платную мексиканскую клинику и просишь завязать тебе узлом семенной канатик. Чтобы ты не пускал свое мексиканское семя на свободу. Или перерезать канатики шведскими или немецкими ножницами фирмы B. Braun Aesculap. Лет сто назад я был хирургом и предпочитал работать шведскими инструментами, но я никогда не оперировал мужчин. Может быть, когда-то удалил парочку мужских аппендиксов, но еще в полустуденческом состоянии, так что и не упомнить. То, что я был хирургом, это не моя гордость, это мой позор!

Начинаются страдания пожилого Вертера, от которых меня тошнит. Тошнит и от чистоты возлюбленной Вертера, и из-за его воя от несовершенства мира. Или от его совершенства! От того, что в компьютерную эпоху ты можешь в любую секунду залезть в сеть и посмотреть, во сколько твоя любимая вместе с мексиканской обезьянкой легла и во сколько они встали! И можешь посмотреть в сети, как перевязать эти его гадские канатики!

Техника вазорезекции по академику Лопаткину. Никогда о Лопаткине не слышал, но это второй московский мед. Солидный вуз! Этот Лопаткин прожил почти сто лет, и он плохого не посоветует! Поехали: I и II пальцами левой кисти из элементов семенного канатика выводят к передней поверхности мошонки семявыносящий проток и плотно его фиксируют. Правой рукой под семявыносящий проток, предпосылают 0,25 % раствор новокаина, насквозь проводится инъекционная игла, которая фиксирует семявыносящий проток и высвобождает руку хирурга. Песня, давно ничего такого не читал. Я даже слов таких не помню, я когда-то читал руководства по расширенным экстирпациям, а тут какой-то детсад для медсестричек. Но не будем отвлекаться! Берем анжелкиного любовника, и разрезом длиной 1,5–2 см рассекаем над его семявыносящим протоком кожу и мясистую оболочку, и обнажаем семявыносящий проток! Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и легко! Чистый Пушкин! Потом тупым и острым путем выделяем его из окружающих тканей на протяжении 2–3 см. Проток перевязывают двумя кетгутовыми лигатурами, между которыми иссекают участок протока длиной 1–1,5 см. Культи протока обрабатывают 5 % раствором карболовой кислоты.

То есть ее мексикашка еще воняет карболкой, что очень оживляет оральный секс! И производим гемостаз. Могу всей операции научить вас за 40 минут. Это, кстати, мне очень пригодится в моей китайской прозе. Потому что главная тайна тайн: я давно уже не хирург, я много лет пишу прозу в стол и не особенно нуждаюсь в читателях! Что там еще у Лопаткина?

Накладываем швы на кожу и мясистую оболочку. Концами нитей от этих швов фиксируем около раны марлевый шарик. Вазолигатура отличается от вазорезекции лишь тем, что перевязанный семявыносящий проток не иссекают. Отлично. И есть еще вазэктомия (стерилизация котов). Простая и эффективная операция, при которой проводят сегментарную двустороннюю перевязку семявыводящих каналов, в результате чего мексиканский кот становится стерильным. Плюсы: сохранение семенников, малая травматичность (манипуляции выполняют под местной анестезией). Вся эта песня может быть обратимой, но для восстановления проходимости канатиков потребуется еще одна операция.

Я никогда ничего подобного в операционной не делал. Правда, экстирпаций uteri я делал много, и расширенные делал, но давно, ни черта уже не помню. Может быть, руки помнят, но не голова. Всё это было в прошлой жизни, пока я не перестал быть врачом. Перевязал себе врачебные канатики, если они существуют. А мексикашка пошел и перевязал себе настоящие паршивые канатики, и Анжела до разрыва успела рассказать мне, как это круто! Это офигенно круто. Когда ты знакомишь свою девушку с улыбающимся интеллигентным мексиканчиком, чтобы она поучила их паршивый язык. И оказывается, что наш орел совсем не прост!

Летит орел, тяжел и страшен,

На чахлый пень? Спроси его.

Зачем арапа своего

Младая любит Дездемона,

Как месяц любит ночи мглу?

Затем, что ветру и орлу

И сердцу девы нет закона.

Как ее не раздражает, что он улыбается на всех фото? Меня бы стошнило. И еще эти перевязанные канатики племенного кота. Мы просто не договаривались влюбляться! Самое отвратительное это ее прощальное письмо, «… с благодарностью думать о тебе и всегда тебя помнить…», что-то в этом роде, мне лень искать — скорее всего, я давно его стер, только трепать себе нервы. God, grant me the serenity to accept the things I cannot change, The courage to change the things I can, And wisdom to know the difference. Мы договаривались поучить испанский, с возможным легким сексом. Fucking light, с фильтром, «курение убивает». Но я считал, что мы свободные люди. А надо было спохватиться, когда она призналась мне, что, знакомясь, не сказала своему мексикашечке, что у нее на минуточку кто-то есть. Уже тогда было ясно, что она слетает с катушек, с ее способностью влюбляться в серятину, в пустое место. Прикажи твоему мексикашке прыгать, как Снегурочка, через костер, и ты увидишь, что от него останется. Но она наделяет их какими-то неведомыми достоинствами. Да и какими чувствами можно обменяться на вашем общем голубином запасе слов на всех знакомых языках. «Бабу́шка» и «на здоровье». И моя, как та мадонна, не желает без гандона. Ладно. Пора подумать о себе. Убила гадина любовь. Пусть у нее она была маленькой, с булавочную головку, а у меня — обременительной и тяжелой, как булыжник, орудие пролетариата. Но это было живое существо. Называется Лав, с большой буквы L, больше ее нет, проехали. Откровение во сне: не надо сближаться с дамами, потому что, хочешь ты этого или не хочешь, но у вас обоих снимается защита. И остается пробоина ниже ватерлинии. Как у американского авианосца, когда в него врезается камикадзе. И эта пробоина не восстанавливается, и, чтобы банально выжить, нужно сжигать все мостики, и в первую очередь человеческий интерес. Когда я приду в себя, хотелось бы узнать, что же с ней произошло, что же она чувствовала день за днем, чтобы можно было так влететь в обезьянку.

«Повезло коняге!» Не надо было ей ничего писать, черт попутал, но я не мог удержаться. Писал, что она посторонний, чужой, равнодушный человек, до которого мне нет теперь никакого дела. Что я вообще терпеть не могу филологинь и переводчиц! И она может остаться в квартире, в которой она живет, и я тоже частично жил, и пусть продолжает заниматься криптозоологией. На испанском. На мексиканском. На каком ее душеньке угодно. А мне сейчас смертельно нужен другой язык: мне нужен китайский, но он мне абсолютно не дается. Невозможно без знания китайского дать обстановку в стране, в год этой паршивой металлической собаки Муму, в год, в который мне предстоит тут жить, служить и спасать свою девушку от насильственной транспортировки в Китай. Я поздно начал его учить! И мне нужно было искать переводчицу с китайского, а не с испанского, да они и женственнее в сто раз! А для моего героя — коллаборациониста, квислинга, китайского прихлебателя нужен уровень 繁体中文 посильнее, и чтобы так от этого пекинского языка не тошнило. Сунь-хунь-вчай и вынь-сунь-хим. Но все мои имперские начальники представляются мне сейчас зубастыми мексикашками, а это совершенно лишнее: надо остановиться на чем-то одном. Потому что китайцы — мои ненавистные враги, а мексикашка мне не враг, он всего лишь мой коллега по несчастью, и ему еще предстоит прыгать через костер, можно только посочувствовать.

​

Продолжение следует.